Опыт словаря нового мышления - [155]
И бессознательное, и, хуже, умышленное небрежение памятью ведет к тяжелым личным и общественным недугам. Это вполне объяснимо. Поскольку прошлое всегда социально, поскольку факты истории - это всегда человеческие факты. Они фиксируют сознание, мотивы и действия людей, которые так или иначе творят историю. Поэтому, напрягая память, мы задаемся вопросом о смысле собственной жизни, хотим понять свое место в истории, понять себя. Как амнезия разрушает индивидуальную человеческую личность, так и амнезия историческая, уничтожая историческое сознание, варваризирует, обессмысливает жизнь общества. Это стало особенно понятно в последние годы нам, советским людям. Одно из самых трагических наследий сталинизма, которое - увы! - все еще не в прошлом, самая фальсифицированная, на мой взгляд, история, а на этой основе - глубоко деформированное общественное сознание. Мощными средствами пропаганды, усилиями официальной истории, которая стала верной служанкой этой самой пропаганды, физическими расправами, разветвленной сетью лагерей, наконец, сталинизм десятилетиями разрушал людскую память, внедряя в сознание мифический образ мирового и отечественного прошлого. Распространяя чудовищными тиражами один-единственный учебник - «Краткий курс истории ВКП(б)» - среди миллионов и миллионов советских людей, сталинизм принуждал общество заучивать историю, которую оно на самом деле не переживало.
Деформированная память проявилась не тайно в своеобразной индивидуальной и коллективной психологии, в господствующей идеологии, но и в политике - внутренней и международной, в том нагнетании напряженности в мире, которое за последние десятилетия слишком часто оборачивалось и разрушительными войнами, и губительным изоляционизмом.
Естественно возникает вопрос: почему в советском обществе память была столь сильно искалечена? Чтобы ответить на него, надо для начала переместиться из дней сегодняшних назад, лет на семьдесят.
Сразу же после Октябрьской революции у истории возникла специфическая функция - легитимация установившегося режима. Оказавшиеся у власти большевики искренне полагали, что именно они через свою диктатуру реализуют не что иное, как законы истории. Пожалуй, именно этим и объясняется тот факт, что в 20-х годах дискуссии на исторические темы приобрели столь важное значение в идеологической жизни советского общества. Надо сказать, что применительно к тому периоду еще вполне можно говорить именно о дискуссиях, о плюрализме позиций. Позже - уже в 30-е годы - научные споры обернулись идеологической борьбой и стала просматриваться генеральная, т. е. монопольная, партийная линия.
Примерно тогда же начался целенаправленный, двуединый процесс: стирание стихийной коллективной памяти и формирование памяти искусственной. Средства пропаганды, литература так называемого «социалистического реализма» водружали в массовом сознании мифические образы революции, коллективизации, индустриализации, скрывая реальные процессы и реальные трагедии.
Стали создаваться спецхраны, где сразу же оказались многие публикации двадцатых: были отданы в ведомство МВД и закрыты архивы. Даже стенографические отчеты съездов партии, той самой партии, которая объявлялась субъектом истории, оказались запертыми в те же спецхраны. Словом, для социальной памяти общества были возведены темницы, как для людей - лагеря.
Параллельно создавались новые, искусственные «места памяти» - музеи, выставки, переименованные улицы и города, нареченные пароходы, колхозы, школы, станции метро, учреждения - определенная среда вымышленного, мистифицированного прошлого. Лишаясь коллективной памяти, общество делалось неспособным переосмысливать те трагедии, которые оно же переживало: коллективизацию, голод начала 30-х, террор и т. п. Обреченное на беспамятство, оно обрекало и каждого из своих членов на индивидуальное манкуртство: при арестах отбирались личные архивы, фотографии, книги. Люди, оставаясь живыми, уходили как бы в небытие - «без права переписки». Молчание, наложенное на индивидуальные судьбы, в свою очередь не позволяло превратить память о них в узелки общей ткани коллективной памяти.
После смерти Сталина и XX съезда партии, с возвращением тысяч и тысяч людей из лагерей, с реабилитациями, с первыми более или менее правдивыми публикациями на исторические темы стена молчания стала надламываться, начался мучительный процесс возвращения обществу его памяти - пока фрагментарной, урезанной, сумрачной.
Во времена Хрущева и особенно после XXII съезда приоритет в деле реконструкции памяти принадлежал не истории, а литературе, мемуаристике: «Один день Ивана Денисовича» А. Солженицына, «За далью - даль» А. Твардовского, «Годы, люди, жизнь» И. Эренбурга. Сама история тоже была готова откликнуться на зов общества о возвращении ему прошлого. Начались более или менее независимые исторические исследования: «новое направление» в теории многоукладности, работы А. Некрича о предвоенных годах и другие.
Но с ползучей брежневской реанимацией сталинизма этот не успевший, по существу, начаться процесс восстановления памяти снова прекращается. Стремящихся к правде литераторов превращают в диссидентов или обрекают на молчание; издается увеличенный в объеме обновленный вариант «Краткого курса» - «История КПСС» под редакцией Пономарева, фабрикуются десятки лживых «мемуаров». Сталинский «Краткий курс» был для нашего общества трагедией, пономаревский - фарсом. Вместе они образовали огромный вакуум в общественных представлениях о прошлом. Но общество не может бесконечно ощущать здесь пустоту. Она, как правило, быстро заполняется всем, что способно добавить уверенности, а на худой конец хотя бы утешить. Этим, очевидно, и объясняется постоянно растущий, еще со времен Хрущева, интерес к русскому национальному прошлому. Мощный взлет деревенской темы в литературе, многочисленные экспедиции, индивидуальные путешествия на русский Север, оставившие глубокий след публикации Д. С. Лихачева, массовое коллекционирование русских икон, многие публикации в «Нашем современнике» - в этих и других явлениях последних десятилетий сливались попытки заглушить боль утраты национального наследства и стремление понять, откуда проистекают бесконечные наши беды, выяснить, кто мы такие. Но здесь же - и это надо ясно видеть - есть и нечто иное. В вакууме идентичности обретают пространство для обитания и такие шовинистические, антисемитские группы, как, например, «Память», которые, заигрывая с иррационально мыслящими социальными элементами, готовы предложить свой вариант идентичности - исторический, мифический, расистский - не в названии дело. Сущность его в том, что память предстает не как категория социальная, историческая, а как некая неизменная сущность. Этот вариант самопознания - не что иное, как очередная искусственная конструкция, новый миф, новая порция снотворного для удержания общества в состоянии идеологического дурмана.
Третье издание руководства (предыдущие вышли в 2001, 2006 гг.) переработано и дополнено. В книге приведены основополагающие принципы современной клинической диетологии в сочетании с изложением клинических особенностей течения заболеваний и патологических процессов. В основу книги положен собственный опыт авторского коллектива, а также последние достижения отечественной и зарубежной диетологии. Содержание издания объединяет научные аспекты питания больного человека и практические рекомендации по использованию диетотерапии в конкретных ситуациях организации лечебного питания не только в стационаре, но и в амбулаторных условиях.Для диетологов, гастроэнтерологов, терапевтов и студентов старших курсов медицинских вузов.
Этот учебник дает полное представление о современных знаниях в области психологии развития человека. Книга разделена на восемь частей и описывает особенности психологии разных возрастных периодов по следующим векторам: когнитивные особенности, аффективная сфера, мотивационная сфера, поведенческие особенности, особенности «Я-концепции». Особое внимание в книге уделено вопросам возрастной периодизации, детской и подростковой агрессии.Состав авторского коллектива учебника уникален. В работе над ним принимали участие девять докторов и пять кандидатов психологических наук.
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Семейное право».Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Семейное право».
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Налоговое право».Книга позволит быстро получить основные знания по предмету, повторить пройденный материал, а также качественно подготовиться и успешно сдать зачет и экзамен.Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Налоговое право» в высших и средних учебных заведениях.
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Трудовое право».Книга позволит быстро получить основные знания по предмету, повторить пройденный материал, а также качественно подготовиться и успешно сдать зачет и экзамен.Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Трудовое право».
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Международные экономические отношения».Книга позволит быстро получить основные знания по предмету повторить пройденный материал, а также качественно подготовиться и успешно сдать зачет и экзамен.Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Международные экономические отношения» в высших и средних учебных заведениях.
Серия «Фигуры Философии» – это библиотека интеллектуальной литературы, где представлены наиболее значимые мыслители XX–XXI веков, оказавшие колоссальное влияние на различные дискурсы современности. Книги серии – способ освоиться и сориентироваться в актуальном интеллектуальном пространстве. Неподражаемый Славой Жижек устраивает читателю захватывающее путешествие по Событию – одному из центральных концептов современной философии. Эта книга Жижека, как и всегда, полна всевозможных культурных отсылок, в том числе к современному кинематографу, пестрит фирменными анекдотами на грани – или за гранью – приличия, погружена в историко-философский конекст и – при всей легкости изложения – глубока и проницательна.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Книга о философском потенциале творчества Пришвина, в основе которого – его дневники, создавалась по-пришвински, то есть отчасти в жанре дневника с характерной для него фрагментарной афористической прозой. Этот материал дополнен историко-философскими исследованиями темы. Автора особенно заинтересовало миропонимание Пришвина, достигшего полноты творческой силы как мыслителя. Поэтому в центре его внимания – поздние дневники Пришвина. Книга эта не обычное академическое литературоведческое исследование и даже не историко-философское применительно к истории литературы.
Целью данного учебного пособия является знакомство магистрантов и аспирантов, обучающихся по специальностям «политология» и «международные отношения», с основными течениями мировой политической мысли в эпоху позднего Модерна (Современности). Основное внимание уделяется онтологическим, эпистемологическим и методологическим основаниям анализа современных международных и внутриполитических процессов. Особенностью курса является сочетание изложения важнейших политических теорий через взгляды представителей наиболее влиятельных школ и течений политической мысли с обучением их практическому использованию в политическом анализе, а также интерпретации «знаковых» текстов. Для магистрантов и аспирантов, обучающихся по направлению «Международные отношения», а также для всех, кто интересуется различными аспектами международных отношений и мировой политикой и приступает к их изучению.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919), самый парадоксальный, бездонный и неожиданный русский мыслитель и литератор. Он широко известен как писатель, автор статей о судьбах России, о крупнейших русских философах, деятелях культуры. В настоящем сборнике представлены наиболее значительные его работы о Ф. Достоевском, К. Леонтьеве, Вл. Соловьеве, Н. Бердяеве, П. Флоренском и других русских мыслителях, их религиозно-философских, социальных и эстетических воззрениях.
Перед вами первая книга на русском языке, специально посвященная теме научно-философского осмысления терроризма смертников — одной из загадочных форм современного экстремизма. На основе аналитического обзора ключевых социологических и политологических теорий, сложившихся на Западе, и критики западной научной методологии предлагаются новые пути осмысления этого феномена (в контексте радикального ислама), в котором обнаруживаются некоторые метафизические и социокультурные причины цивилизационного порядка.
Энди Мерифилд вдыхает новую жизнь в марксистскую теорию. Книга представляет марксизм, выходящий за рамки дебатов о классе, роли государства и диктатуре пролетариата. Избегая формалистской критики, Мерифилд выступает за пересмотр марксизма и его потенциала, применяя к марксистскому мышлению ранее неисследованные подходы. Это позволяет открыть новые – жизненно важные – пути развития политического активизма и дебатов. Читателю открывается марксизм XXI века, который впечатляет новыми возможностями для политической деятельности.