Опыт присутствия - [24]
Ковернинская земля – родина далеких ярмарок, где торговали всевозможными изделиями крестьянского промысла, от знаменитой хохломской росписи, до Тарасовской валенной обуви. Спохватилась и советская власть, что можно на народном таланте и умении зарабатывать валюту и возродила промысел в нескольких деревнях. Не столько "возродила", потому что не перевелись умельцы с царских времен, сколько поставила на промышленную основу, обеспечивая и своих граждан, и заграничных любителей русской экзотики. Были колхозы зажиточные, где авторитет председателей, имевших высокие связи в области, сделал возможным создание в колхозах ферм по производству какой-то рентабельной продукции, например бройлеров и яиц. Жизнь наполнялась достатком там, куда приходили крепкие хозяйственные мужики, способные отстоять здравый смысл в ведении хозяйства и высеивающие лен на землях спланированных областью под кукурузу. Немало, правда, их полегло, на этих полях сражений, но после шестидесятых свою линию стало защищать проще. Но вот беда – добивались чего-то "крепкие председатели" и костенели в своем успехе. Много пили, бесцеремонно заимствуя деньги из колхозной казны, превращаясь в самодуров повелевающих судьбами колхозной челяди. Одного из таких – председателя колхоза им. Горького, довелось мне узнать очень близко. Интересный человек, незаурядная личность. Пришел в колхоз по "коммунистическому призыву". Чтобы поднять развалившееся хозяйство и вытащить утонувших в навозной жиже колхозных буренок, продал собственную "Волгу" и вложил все деньги в общее дело. За несколько лет сумел поднять и дух колхозников, и их благополучие. Построил птицефермы для мясных куриных пород, доходы возросли, колхоз вышел в "передовые".
Переманил он меня к себе на работу – директором Дома культуры, который построил для своих колхозников. Не жалел денег в оформлении
"очага цивилизации", согласился, чтобы я пригласил своих друзей – художников для оформления наглядной агитации и по колхозу, и настенной росписи в самом Доме культуры. Жили мы с Андреем Глебычем очень дружно, тянулся он ко мне, видимо ценя внутреннюю свободу и независимость мысли. Как-то даже поскандалил с женой и ушел жить ко мне на несколько недель. Много тогда было переговорено "за жизнь" и выпито водки на колхозные деньги. Посылал Глебыч личного шофера за следующей дюжиной бутылок, как кончалась предыдущая. Помню, после этого долго я не мог преодолеть отвращения к "Старке" и тушеным в русской печи бройлерам. Но закончилась наша дружба тем, что и мной захотел распоряжаться председатель колхоза, а здесь нашла, что называется, "коса на камень".
Но, пожалуй, стоит вспомнить живую картинку последней размолвки с
Андреем Глебычем. Трещинки в отношениях у нас уже имелись, но тут приспел какой-то колхозный праздник, в общем, обычная попойка за колхозный счет для районного начальства и колхозников "в законе". К последним относился и я, как директор дома культуры и как лицо все еще приближенное. По причине моих приличных заработков семейные разногласия утряслись, и Нина иногда навещала меня в деревне Горево.
Случилось, что и на праздник она оказалась в колхозе. Глебыч, не равнодушный к "интеллигентному дамскому полу", повелел, чтобы я приходил с женой. Посадили нас поближе к председателю. Здесь в особом изобилии находился коньяк, шампанское, популярная "Старка", апельсины, бананы и немереное количество бройлеров. Все шло привычно-разгульно, широко и без обид, но вот Глебыч набрался сверх отмеренного даже для него состояния и стал материться в объеме, принятом для общения с колхозниками. Мои уши привыкли, но вот
Нина… В общем-то, как старая яхтсменка, на соревнованиях по парусу она слышала и не такое. Но тут на меня накатило. Я не мог терпеть мат в ее присутствии. Требовательные замечания не подействовали на председателя. Я завелся и пригрозил: – "Глебыч, убери мат, постесняйся Нину". Видимо, в присутствии районного начальства его возмутила моя непочтительность, и он особо витиевато высказался уже в адрес моей жены. Вообще-то пьяный я тоже дурной, и здесь взыграла и эта дурость, и праведный гнев. Я схватил Глебыча за его обширную талию, оторвал от застольной лавки, и, приподняв довольно высоко, протащил, под остолбеневший выдох присутствующих, через весь зал к выходу, и уже на улице засунул в сугроб. Конечно, после этого мы с
Ниной покинули "высокие палаты", а потом, и Ковернинский район.
Период ожесточения в супружеских взаимоотношениях утих и отполз в сторонку. Я уже приезжал по выходным домой в Заволжье, и размолвка с колхозным работодателем пришлась кстати.
Бросая итоговый взгляд на районный период, полагаю, что мне удалось изнутри увидеть проявление принципов советской власти на своем народе, прикрепленном к земле. Здесь в полной мере осуществлялся "тяп-ляп" нашего отношения к делу. "Крепкие" председатели действовали, полагаясь на интуицию, без глубокого знания экономических законов вообще, и, в частности относившимся к сельхозобороту. Да и не позволялось им. Тех, кто сильно
"высовывался", – убирали. Впрочем, "выдающихся" не стало на селе, научились деловые мужики вписываться в систему, избавляясь от излишнего мусора индивидуальности. Так и жили, – одни получше, побогаче, с пирами и попойками, другие – в привычной российской нищете, Ковернинскому люду еще повезло, – рядом богатые грибом и ягодой леса. Оттуда и набирались зимние запасы. Но насквозь, на
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».