Опыт присутствия - [22]

Противоречия существующих в европейских философских школах теорий познания, толкали на поиск основ нашей познавательной связи с миром не подлежащей сомнению. Тогда как-то по-особенному меня поглощала тайна живого. И вдруг, перед сознанием открылся новый мир, в котором все стало понятно. У меня появилась собственная теория познания и собственная концепция жизни. Я помню эту гордость первооткрывателя и пьянящее вдохновение, подобное когда-то испытанному в тюремной одиночке, но уже более управляемое. Мне казалось, что для разума не существует преград. Я видел социальную и экономическую жизнь общества через закономерности информационных процессов. И в этом своем движении все дальше и дальше удалялся от официальных основ мировоззрения советского человека. То, что я делал

– не принималось им, то, о чем я думал – отвергалось им, то, как я чувствовал, противоречило его нормам. Я отчетливо понимал бесперспективность с социальной точки зрения всего, что я делал.

Сейчас, дожив до настоящего возраста, меня не огорчает, что все, что я пытался понять, сумел создать, не вышло в свет и не получило признания. Как оказалось, в философии я всего лишь заново прошел путь санкхьи и адвайты. Моя теория познания в главных чертах повторяла санкхью, а общий подход к восприятию истины бытия перекликался с адвайтой Шанкары, Раманы Махариши и Рамеша. Что касается науки, то ее движение поэтапно отражало осознанные мной теоретические основы, которые и определили ее современное лицо. То, что еще в шестидесятые годы я довольно подробно предсказывал и утверждал в физике, кибернетике и биологии, стало реализовываться с девяностых годов и до настоящего времени. И если бы не мои пожелтевшие от времени бумаги, в это трудно было бы поверить. Можно утешиться тем, что если я и не попал в официальную нишу, мои идеи витали в воздухе как осуществленные, так и осуществимые, и труд перед собой и Богом не был безумной бутафорией.

В это время у нас появилась первая дочь – Вика, Виктория.

Прекрасное создание, к которому я испытывал нежность и любовь всем своим сердцем. Появление Вики сгладило наметившиеся с Ниной сложности в отношениях, но, примерно через год, они выросли с новой силой, и уже не уходили из нашей жизни, до тех пор, пока мы не расстались окончательно. Первый разрыв заставил меня уехать в

Горький и там я работал некоторое время оператором-мотористом дренажных сооружений. После примирения, снова вернулся в Заволжье, но еще некоторое время по инерции работал на старом месте. Идиллия длилась недолго. На этот раз местом бегства оказался районный центр в Горьковской области – Ковернино. После "разукрупнения" районов, прокатившегося по стране как результат отказа от Хрущевских реформ,

Ковернинский район, входивший в состав Городецкого, был восстановлен. Журналиста из "Горьковской правды" Алина, послали в провинцию для реанимации почившей при "укрупнении" районной газеты

"Вперед к коммунизму". Он пригласил меня с собой в качестве сотрудника. Наверно во мне все еще присутствовало желание покрасоваться перед публикой, – я согласился. Да и необходимо было как-то выбираться из жизненного тупика. Устройство на работу оставалось для меня большой проблемой. Я мог идти только туда, где были друзья, в противном случае возникали сложности заложенные властью в статус "белого билета". Ковернинский период имел все характерные черты свойственные опыту моего общения с советской властью, опыту присутствия в этой стране.

Нить повествования оборвалась, и мои воспоминания переросли в общие размышления о смысле постоянного недовольства властью. Процесс неопределенных мыслей, в которых присутствовало скорее настроение, чем размышление, прервал Йорик.

– Ложь, лицемерие и насилие, – вот что не может принять всякий нормальный человек, – назидательно произнес он. – Ты ощущал, прежде всего их, и протестовал против этого. В разном возрасте отношение имеет собственную окраску.

Рассвет России в языках пожаров.

Безбожность веры – в жадности попов.

И бездуховность – в красных комиссарах,

И безысходность – в ожиданье вдов.

Стихи как-то сами пришли в голову, то время и настоящее – соединились. Мое отношение к стране и жизни формировалось 66 лет, минус несознательный возраст, впрочем, и тогда оно формировалось.

Сегодняшняя ложь, лицемерие и насилие выглядят еще более отвратительными. Государство с многомиллионной армией чиновников стало циничней, наглее, бездушней. Вся эта человеческая мерзость, которая заполнила коридоры власти, должна была остаться там, где ее оставили нормальные страны, такие как Чехия, Венгрия, Польша и даже бывшая советская Прибалтика – на задворках истории и за пределами влияния на общество. Но произошло обратное – они не только не потеряли власть, они открыто и беззастенчиво отобрали у общества все материальные и денежные ресурсы, национальную собственность и принадлежащие всему народу богатства земли. И вот они снова кривляются, лгут и разлагают наши души и души наших детей. Мы уже не можем представить, как можно жить без лицемерия, угодничества и лакейства. Наше падение в бездну произошло так естественно и незаметно, потому что мы не знали и не сумели узнать другой, более достойной жизни, где бы почувствовали себя личностями и гражданами.