Опьяненная любовью - [7]

— Дальше… «Пендерецкий».

— Кто?

— Ба, у Стефани совершенно четко написано: Пендерецкий.

Леди Монт была озадачена. Окрыленная успехом первых разгадок, она не предвидела особых трудностей.

— И кто этот Пенд… Давай-ка вспомним, о чем был вопрос.

Элен честно попыталась вспомнить, для чего закатила свои изумительной голубизны глаза, приложила к пухлой нижней губке палец. Еще мгновение, и должно было раздаться энергичное, торжествующее: «Эврика!» Однако прозвучало нечто другое:

— Стефани что-то, наверное, напутала.

— Вечно ты ищешь легких путей. Элен, нам нужен энциклопедический словарь. Сара!

Молчаливая Сара возникла на пороге с подносиком в руках, на котором одиноко высился бокал с коктейлем.

— Сара! — укоризненно покачала головой леди Монт. — Как странно, в последнее время ты все путаешь. Ладно, раз уж принесла, поставь сюда. Барбара слегка стукнула рукой по зеленому сукну ломберного столика и пояснила: — Ну ладно, Сара, с кем не бывает! Ты, собственно, вот для чего мне нужна. Срочно принеси нам из кабинета том энциклопедического словаря красный такой на букву… Элен, на какую букву Саре нести словарь?

— «Пэ».

— Вот-вот, на «пэ». Именно!

Сара довольно быстро принесла нужный том.

— Элен, поищи сама. Нашла?

— Нет еще. Как его там? Пендерецкий… Есть! Зовут Кшиштоф. Ну и имечко — не выговоришь! Родился в тысяча девятьсот тридцать третьем году.

— О, моложе меня, — с искренним удивлением прокомментировала леди Монт, будто феномен подобной молодости ей встречался крайне редко. — Ну, так кто же он?

— Композитор.

— Ах, так? Конечно же, композитор! Мы ведь про композитора и спрашивали. Да, да, есть такой музыкальный гений. Чех?

— Поляк.

— Ну да. Раз попал в энциклопедию, полагаю, он очень известен. Следовательно, найти записи его произведений не составит труда. Я даже знаю, у кого спросить… Значит, добытую кассету ты ставишь в мастерской, которая наполняется неповторимыми божественными звуками никому, кроме вас двоих, неизвестной мелодии, и ты бросаешь как бы между прочим: «Привычка! Работаю только под музыку…» И называешь фамилию. Кстати, потренируйся, а то язык сломаешь с непривычки. Или заводишь глаза к потолку, пожалуй, так даже лучше — в сцене задействованы твои восхитительные глаза! — и говоришь: «Разве словами можно передать, какие чувства во мне вызывает музыка…» ммм… Элен, слушай, фамилию надо вызубрить!

Элен расхохоталась. Излишняя напористая серьезность тетушки поначалу ввела ее в состояние покорности. Но растерянность всегда уверенной в себе леди Монт вернула девушку к действительности и показалась очень смешной. Так неудержимо рвался из нее смех, что и пожилая дама решилась присоединиться к веселью.

— Ох, Элен, до какой же глупости я из-за тебя дохожу! Зато последнее-то слово из анкеты помнишь? Импрессионисты! Это же мой вопрос! Вернее, вопрос из моего билета!

— Значит, не будем смотреть энциклопедию? — борясь со смехом, Элен уронила голову на колени.

— Как тебе не стыдно? Уж про это я когда-то все выучила.

— Шпаргалка не сохранилась?

— Новую напишем!

Обнявшись, заговорщицы опять рассмеялись.

— А что, Элен, если все-таки переориентировать твоего мистера Икс на другого композитора? Чем, спрашивается, хуже Моцарт? И я бы могла тебе помочь.

— Леди Монт, нам надлежит продумать наряд Золушки после двенадцатого удара часов. Крыса как сопутствующая деталь — исключается!

3

Перестаралась, вынуждена была признать Элен, когда вот уже третий мужчина позволил себе догадаться о доступности девчонки в нелепом наряде и с небрежно сделанным макияжем.

От дома Монтов до мастерской Джексона на машине пять минут, плюс пять минут выбраться из гаража, плюс десять, чтобы найти место для парковки и припарковаться, еще пять накинуть на светофоры… Итого двадцать пять минут. Непривычный же путь «ноги — автобус — ноги» оказался короче на семь минут.

Когда ты выглядишь замухрышкой, лучше, конечно, спрятаться в машине. Но это исключалось. Ты согласилась работать за нищенское жалованье и вдруг приезжаешь на новеньком «остине»? Не такая Элен дурочка, чтобы демонстрировать достаток перед человеком, который декларирует пренебрежение к богатству.

Если бы не активная помощь Сары и Рут, кухарки, вряд ли удалось бы сочинить костюм глуповатой бедняжки. Юбка от ядовито-зеленого костюма времен «Битвы за Англию» в сочетании с ярко-желтым жакетом, скроенным по моде конца пятидесятых — так одеться надо уметь!

А туфли… Кстати, очень удобные: каблук низкий, носок широкий. Черная кожа буквально кричит о своей добротности. Для полноты впечатления не хватало шляпы, в которой щеголяла незабвенная Элиза Дулиттл.

Когда Элен, готовая к выходу, в последний раз взглянула на себя в зеркало, она была поражена великой силой косметики, способной, оказывается, не только приукрасить женщину, но и обезобразить ее до неузнаваемости. Припорошенные пудрой ресницы обезвредили выразительную ясность иссиня-голубых глаз. Крем-пудра легко расправилась с нежным румянцем щек. Ярким бантиком намалеванные пухлые губы утопили все черты обескровленного лица.

Надо отдать должное леди Монт: увидев свою любимицу в новом обличье, она вступилась за Золушку и яростно отторгала излишне кричащие детали туалета. Барбара громогласно заявила, что бедность вовсе не признак сумасшествия и что нищета не предполагает полного отсутствия вкуса. Но времени на доработку образа честной девушки из народа уже не оставалось.