Оптинские старцы - [52]

За год до революции последний раз Оптину посетили представители дома Романовых — великий князь Дмитрий Константинович и княгиня Татьяна Константиновна. Как всегда торжественно встречала обитель царственных паломников, служил литургию настоятель Исаакий.

К концу 1916 года в монастыре уже чувствовался недостаток в жизненно необходимых вещах, однако это не стало поводом для отказа в помощи пострадавшим от войны. До минимума были сокращены собственные потребности, но беженцам из Польши и Белоруссии была отдана одна из гостиниц, для больных тифом — больничный корпус, затем еще гостиница — для приюта осиротевшим детям.

В 1918 году был издан декрет Совнаркома об отделении Церкви от государства. Это означало и закрытие Оптиной как монастыря. И только благодаря практической сметливости и духовной мудрости оптинского настоятеля Исаакия обитель кое-как еще оставалась жива под видом сельскохозяйственной артели. Многие отчаявшиеся, потерявшие родных и близких, обездоленные люди нашли здесь бескорыстную помощь. В этой неописуемой сумятице настоятель никогда не позволял себе суетиться: он полагался во всем на Бога.

Драгоценным духовным сокровищем Оптиной на протяжении последних ста лет было старчество. Сколько мог, берег это сокровище и о. Исаакий: в скиту еще принимали два старца — Анатолий (Младший) и Нектарий. Более всего за эту духовную помощь народу от духоносных старцев терпели от советской власти монахи во главе со своим настоятелем. Аресты и высылки не прекращались.

Первый раз о. Исаакия арестовали в 1919 году и поместили в Козельскую тюрьму, однако через некоторое время отпустили. В 1923 году настоятель вновь был заключен под стражу. В тюрьму была превращена монастырская хлебня с ее кельями. После второго освобождения о. Исаакию было запрещено ведение монастырских дел и приказано немедленно покинуть обитель вместе со всей старшей братией.

Изгнанные монахи расселились по квартирам в Козельске и пытались продолжать монастырскую жизнь, относясь к о. Исаакию как к своему настоятелю, испрашивая у него благословения и духовных советов. В Козельске еще оставался действующим Георгиевский храм. Чудесным образом так устроилось, что все должности в нем заняли оптинские иноки. Бывший оптинский благочинный и уставщик о. Феодот создал небольшой хор из живущих в Козельске монахов во главе с самим настоятелем Исаа-кием. Жителям нравилось служение по монастырскому уставу, и Георгиевский храм всегда был полон прихожан.

Сосредоточение в Козельске монахов и инокинь из упраздненных монастырей обратило на себя внимание властей, которые шаг за шагом целенаправленно подкапывались под народные святыни и уничтожали цвет монашества и священства. В 1929 году в Козельске были закрыты 7 храмов одновременно — кроме Благовещенской церкви. Большинство иеромонахов было отправлено в ссылку. О. Исаакий по благословению Калужского епископа в эти годы радел о том, чтобы достойных монахов и иеродиаконов посвящать в священномонахов, дабы отправлять их в приходы, чтобы не прекращалось служение в сельских храмах.

Из оптинцев в Козельске осталось всего несколько престарелых и молодых монахов, продолжала свою подвижническую жизнь небольшая община сестер. Все они окормлялись у своего старца — настоятеля Исаакия — до его третьего ареста в 1929 году. В 1930-м он был снова освобожден и отправлен в Белев Тульской области. В это время там собралось множество монашествующих из закрытых монастырей Тульской и Калужской епархий. Все тяжести изгнания разделил со своей паствой и настоятель Оптиной пустыни. К нему в Белев приезжали его духовные чада. Но вот в 1932 году снова арест и осуждение «за незаконную валютную операцию», ибо о. Исаакий был арестован при покупке иконы. Снова тюрьма. После пяти месяцев заключения власти предложили 67-летнему архимандриту покинуть Белев. Он знал о тысячах мученических смертей своих собратьев по вере, но твердо решил до конца оставаться верным своей участи: «От креста своего не побегу».

1937 год, запомнившийся миллионами казней, был на исходе. Но в самом конце его архимандрит Исаакий был опять арестован вместе с Белевским епископом Никитой, четырьмя священниками, одиннадцатью монашествующими и тремя мирянами. Владыке Никите, как старшему, было предъявлено обвинение в том, что он, «являясь организатором и руководителем подпольного монастыря, систематически давал установку монашествующему элементу и духовенству о проповеди контрреволюционной деятельности среди населения и распространении явно провокационных слухов о сошествии на землю антихриста, приближающейся войне и гибели существующего советского строя». Мучители добивались от арестованных признания в предъявленных ложных обвинениях. Но поскольку они молчали, как Иисус перед Пилатом, то заключенных подвергли жестоким пыткам. Пять человек не выдержали и подписали протоколы, подтверждающие их «контрреволюционную деятельность». О. Исаакий на все отвечал: «В состав подпольного монастыря не входил, антисоветской деятельностью не занимался». В душе же молился за врагов, ибо «не ведали, что творят». Из Белева обвиняемых перевели в Тулу. 30 декабря 1937 года «тройка» вынесла всем приговор — расстрел. 8 января 1938 года на Собор Пресвятой Богородицы приговор был приведен в исполнение.