Опричнина - [114]
В 1569–1571 гг. в различных районах России резко подскочили цены на хлеб и другие продукты сельского хозяйства[1994]. В Махрищском монастыре цена ржи в 1569/70 г. доходила до одного рубля за четверть[1995]. По другим данным четь в Москве покупали за 60 алтын, в Вологде — по рублю, в Устюге — по 18 алтын и в Холмогорах — по 20 алтын (овес по 12 алтын, пшеницу по 39 алтын, ячмень по 20 алтын)[1996]. Таубе и Крузе голод 1570 г. связывали с новгородским походом Ивана IV: «В общем, тяжело говорить о том бедствии и горе, которые мы видели своими глазами. Все посевы в полях, селах, городах и дворах были сожжены и уничтожены, так что в стране начался такой голод, какого не было со времени разрушения Иерусалима»[1997]. Но это, конечно, ошибка. Страшный голод свирепствовал в этом году не только в России, но и в Литве и Польше[1998].
Особенно тяжелым для России был 1571 год, когда на страну почти одновременно обрушились эпидемии (чума)[1999], голод и нашествие Девлет-Гирея. Летописец сообщает, что с июля до декабря в Волоколамском монастыре «миряня, слугы, и дети, и мастеры все вымерли, и села все пусты, отчасти ся что остало»[2000]. Власти Суздальского Покровского монастыря жаловались, что к декабрю 1571 г. в результате поветрия монастырские люди и крестьяне «вымерли во всех деревнях их»[2001].
Примерно такая же картина была и на Устюге, где появилась моровая язва, от которой в городе погибло до 12 тыс. человек[2002]. В Сольвычегодске поветрие началось летом и кончилось в ноябре[2003]. Дженкинсон в письме от 8 августа 1571. г. писал, что моровая язва «похитила тогда около трехсот тысяч человек, и около того же числа истреблено нашествием Девлет-Гирея»[2004]. Чума в 1571 г. объявилась не только в России, но и в соседних странах, в том числе в Польше[2005]. В Ревеле она бушевала о осени 1570 до весны 1571 г. и летом 1571 г.[2006] «Мор велик» на Вологде заставил царя покинуть эту опричную резиденцию и вернуться в Москву[2007].
Бежавший в Крым Кудеяр Тишенков в конце 1571 г. говорил там, что «на Москве и во всех московских городех по два года была меженина великая и мор великой, служилые многие люди и чернь в городех на посадех и в уездах вымерли»[2008]. «Великий голод и чума» в опричные годы отмечались и иностранными наблюдателями[2009].
Правительство Ивана IV принимало срочные меры по борьбе с эпидемиями. В конце сентября 1571 г. в опричную Кострому посланы были близкие к царю князь Михаил Федорович Гвоздев, Дмитрий и Данила Борисовичи Салтыковы на «заставу». Такие же заставы размещались в Унже и Галиче. Гвоздев «с товарищи» должны были сообщать в Москву о том, где и сколько умерло народу, при этом «какою болезнею умерли — знаменем ли или без знамяни». Малейшие проволочки вызывали строгие предупреждения из Москвы. Сам Иван Грозный писал Гвоздеву: «Ты для которово нашего дела послан, а то забываешь, большоя бражничаешь, и ты то воруешь!» Царь велел «поветреныя места… крепить засеками и сторожами частыми» и смотреть, «чтобы из поветреных мест в неповетреные места не ездили нихто, никаков человек, никоторыми делы. Чтоб вам однолично из поветреных мест на здоровые места поветрея не навезти… А будет в вашем небрежении и рознью ис поветреных мест на здоровые места нанесет поветрия и вам быть от нас самим сожжеными»[2010]. К концу октября моровое поветрие в Костроме несколько затихло. Но М.Ф. Гвоздев с товарищами по-прежнему должны были сообщать о карантинных мероприятиях, «чтобы однолишно поветрия не перепустить во здоровые места»[2011].
Примерно ту же картину рисует и Штаден. По его словам, «все города в государстве, все монастыри, посады и деревни, все проселки и большие дороги были заняты заставами, чтобы ни один не мог пройти к другому. А если стража кого-нибудь хватала, его сейчас же тут же у заставы бросали в огонь со всем, что при нем было»[2012].
Для населения пограничных районов страшным бедствием была война. Уже в начале 60-х годов от постоянных нападений литовских войск были «вывоеваны» Себеж, Невель, земли под Опочкой и другие псковские места. Летописец рассказывает, как осенью 1562 г. литовцы в псковских волостях «полону много взяша, скота, людей посекоша и церкви пожгоша и дворы боярскиа и земледелцов»
