Опричнина - [116]

Что это так, видно хотя бы из указаний книг 1563 г. на количество засева и закоса владельцами погостов и деревень конца XV в., точно соответствующее книгам 1496 г. Итак, мы не можем отнести запустение деревень в Обонежье к началу XVI в., а должны связать его с событиями середины века. Картина напоминает другие районы Новгородской земли[2033].

Запустение резко усилилось к 1571 г. В самом деле, Шелонская пятина уже в 1571 г. запустела на две трети[2034]. Писцовые книги Шелонской пятины за 1571 и 1576 гг., писал исследователь В.Ф. Загорский, «походят на громадные кладбища, среди которых кое-где бродят еще живые люди»[2035]. Выразительная картина рисуется во время обыска поместных и черных земель Вотской пятины, который производился в январе — марте 1571 г. В Новгородском дворце собирали сведения о запустевших деревнях («сколь давна и от чего запустили тия деревни») и о вывезенных из-за помещиков крестьянах. Страшные последствия опричных лет выяснились во время мартовского обыска 1571 г. Кирьяжского погоста Корельского присуда Вотской пятины. И здесь чаще всего крестьяне бежали безвестно «от царевых податей». В 1569/70 г. в деревне Корбесали после смерти Дорофея Еремеева «дворишко распродовали в царевы подати», а его дети «бесвесно збежали» от этих податей[2036]. Случаи, когда дети бежали, «одолжав» после смерти родителей, в Кирьяжском погосте очень часты. Одной из причин запустения и здесь был голод. Так, из деревни Юрика-Ярви крестьянин Иванко Елисеев сбежал в 1566/67 г., «одолжав, хлеб морозом побело»[2037]. Постоянные мобилизации местного населения на подсобные работы в войске несли с собой в погост запустение. Когда крестьянин деревни Сороли Давыдко Исачков пошел в «посоху» в Юрьев и там умер, то двор его в 1567/68 г. запустел[2038].

Особенно интенсивно проходил процесс запустения в 1566–1570 гг. Пограничные карельские районы подвергались постоянным набегам шведских войск. Еще в 50-х годах ряд деревень запустел «от нимец»[2039]. Это продолжалось и позднее[2040]. В 1570/71 г. «немцы» перебили жителей деревни Гиенкумбы, а их двор сожгли, в деревне Юрика-Ярви убили дворовладельца с детьми, сожгли также и «дворишко»[2041].

Не меньше терпели крестьяне и от опричников. В 1569/70 г. в деревне Куполи умер крестьянин Степанко Савин, а его дети «опритчиников безвесно збежали». Опричники жестоко взыскивали подати с крестьян. Так, в деревне Кимбияли в 1565/66 г. крестьянина Митрошку Офремова «опритчиные на правежи замучили, дети з голода примерли». Замучили опричники и крестьянина Артюшку Афанасова в 1569/70 г. из деревни Сандалакши. В деревне Кюлакши в 1569/70 г. у крестьянина Игнатки Лутьянова «опритчина живот пограбели, а скотину засекли, а сам умер, дети безвесно збежали». Там же «живот» был «пограблен» у Михика Пянтелиева, Еремейки Афанасова (последний был к тому же убит) и Мелентия Игнатова, которому, однако, удалось «безвесно» сбежать[2042].

1569/70 г. — год новгородского погрома — тяжело отразился на карельской деревне. В деревне Тивроли крестьянина Ларюку Маркова «опричиныи замучили, живот пограбели, двор сожгли». Оттуда же сбежали дети крестьянина Иванки Емельянова, ибо «опришнина живот пограбили, двор сожгли». То же было и в деревне Калболи, где крестьянина Фомку Логинова «опричные замучили, живот пограбили, дети безвесно збежали». Подобные записи повторяются при описании многих деревень[2043].

Такую же картину можно наблюдать и в другом районе Вотской пятины — вблизи Ладоги и Орешка. Здесь, по данным обысков 1572 и 1573 гг., запустело много деревень. Дмитриевский Гдетский погост запустел почти целяком в 2568–1572 гг. «от глада, и от большие дороги, и от божья поветрея, от мору крестьяне вымерли, а иные безвестно розошлись, а как ратные люди тотарове шли, иные деревни выжьгли»[2044]. В этих районах мы ридим, что к обычным несчастьям опричной поры добавлялись мор, недород и тяготы, связанные с «большой дорогой», по которой ездили воинские люди, останавливавшиеся на постой и бесчинствовавшие[2045].

Деревни Масельщина и Онишево в Ладожском присуде запустели в 1567/68 г. «от мору и от государьского правежу». На следующий год запустели поместья Д.Ф. Сабурова (деревня Сущево и др.) «от мору и от зяблых лет, от голоду». «Государьская посоха», «подводы» и иная «тягль», набеги «свиских немец», «государевы ратные люди» и «посланники» были основными причинами крестьянских побегов в этих местах. «Опричный правеж» 1569/70 г. вызывал и здесь те же последствия, что и в других районах пятины[2046].

Жестокий правеж коснулся и Поморья, взятого в государев удел еще при самом учреждении опричнины. Голландец Саллинген рассказывал, что в 1568 г. «жители Холмогор, принадлежавшие к опричнине великого князя, пожаловались великому князю на то, что жители Варзуги завладели их вотчиной». Тогда из Москвы направили Басаргу Федорова сына Леонтьева[2047], который наложил колоссальный штраф на варзужан и на жителей волостей Шуи, Кеми, Керети, Кандалакши и Умбы[2048].

Правеж Басарги можно уподобить налету саранчи. После появления опричников множество дворов в Поморье совершенно запустело. В выписи 1574/75 г. из писцовых книг на Кереть говорилось: «Запустели Керецкой волости дворы, и места дворовые пустые, и тони, и варницы, и всякие угодья от лета 7076-го году от лихова поветр[и]я, и от голоду, и от Босоргина правежу, и от Двинского иску»