Оправдание Иуды, или Двенадцатое колесо мировой колесницы - [2]

3.

Мотивы поступков Иуды могут быть совершенно различными. Рассмотрим в первую очередь группу мотивов, которая в наибольшей степени отвечает традиционным взглядам на проблему предательства Иуды. Эта группа основывается на следующей посылке: во всех действиях Иуды лежит так называемый злой умысел, направленный либо против Иисуса лично, либо против его учения. Иными словами, действия двенадцатого Апостола нацелены на то, чтобы воспрепятствовать замыслам Иисуса, помешать ему добиться намеченной цели, причем при выборе средств Иуда не гнушается ничем — даже предательством. Итак, что же толкает одного из сподвижников Иисуса на совершение столь неприглядного поступка? Каковы те мотивы, которые послужили движущей силой самого отвратительного во всей истории Нового Завета преступления? Один из таких мотивов (назовем их негативными) становится очевидным при поверхностном прочтении евангельских историй; этот мотив — корысть. Получение мзды за предательство Учителя — вот движущая сила преступления Иуды. Тридцать серебренников — вот приманка, на которую попался злодей. О получении им мзды за предательство свидетельствуют Матфей (25:14–15), Марк (14:10–11) и Лука (22:3–6)[3]. Действительно, это самое простое, самое очевидное, самое популярное объяснение поступка Иуды — объяснение, «лежащее на поверхности», доступное любому человеку, не пытающемуся, как правило, добраться до самых истоков истины. Популярности версии о корыстных намерениях Иуды Искариота способствует, безусловно, и тот факт, что Иуда был казначеем Иисуса и «имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали» (Ин. 12:6). Из этого факта Иоанн, четвертый евангелист, делает вывод, что Иуда «был вор». Однако утверждение это бездоказательно и ни на чем не основано. Никаких конкретных фактов, подтверждавших бы склонность Иуды к воровству, Иоанн не приводит[4]. Вспомним теперь, чем окончилась для Иуды история с предательством: «Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и раскаявшись, возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав Кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам. И бросив сребренники в храме, он вышел, пошел и удавился» (Мф. 27:3–5). Раскаяние и добровольная смерть — как объяснить этот неожиданный поворот событий? Как результат угрызений совести, которым Иуда не смог противостоять? Или попытка реабилитации в глазах остальных соратников Иисуса? Если принять за основу версию о корыстолюбии и алчности как главном движущем мотиве преступления двенадцатого Апостола, то на этот вопрос убедительного ответа мы не получим. Таким образом, своим последним поступком, приведшим его к смерти, Иуда ставит под сомнение идею корыстолюбия как единственного мотива преступления. Из чего следует, что мотивация поступков Иуды должна иметь в своей основе более глубокие причины, не нашедшие отражения в повествованиях евангелистов. В качестве одной из такой причин (мотивов) может быть названа зависть.

4.

На первый взгляд эта идея кажется несостоятельной. Не имеет она и подтверждения в библейских текстах: ни один из биографов Христа не упоминает о ней как о возможном мотиве преступления. Действительно, чему мог завидовать Иуда? Почти нищенскому существованию Иисуса? гонениям на него, постоянным преследованиям? полулегальному образу жизни Учителя, сопряженной с опасностями и лишениями? Разумеется, подобные обстоятельства зависть возбудить не могли, но за всем этим Иуда видел и нечто другое: славу Иисуса. За три года имя дерзкого проповедника облетело всю Галилею, проникло в Иудею, толпы последователей и учеников с благоговением внимали его речам, шли за ним, верили в него. Одни любили и боготворили Иисуса, другие боялись и ненавидели. Были у него друзья, были и враги. Не было только равнодушных, ибо слова его проникали в сердце любого, кто способен был слышать их. Да, это была истинная слава — слава подвижника, слава лидера. Очевидно, зависть вполне могла родиться в душе двенадцатого Апостола — и толкнуть его на преступление. Однако не следует забывать, что Иуда попал в окружение Иисуса далеко не случайно, а был избран самим Иисусом (о чем речь пойдет ниже) в качестве верного сподвижника и ученика. Правомерно ли в этом случае утверждать, что избранник самого Иисуса мог быть подвержен столь мелочному чувству, как зависть (или та же корысть)? Однозначного ответа на этот вопрос мы дать не можем ввиду отсутствия фактических данных, как подтверждающих, так и опровергающих это допущение, — однако с определенной долей уверенности мы все же беремся утверждать: вряд ли Иуда пошел на это деяние, движимый завистью или побуждаемый корыстью. Мотивация его поступка явно иного, более сложного, если не сказать высокого, порядка. В качестве аргумента, подкрепляющего нашу мысль, прибегнем к выводам скандинавского исследователя Нильса Рунеберга, книгу которого («Kristus och Judas», 1904) подвергает анализу Х. Борхес в своем эссе «Три версии предательства Иуды»: «Он [Рунеберг] согласился, что Иисус, „располагавший необозримыми средствами, которые дает Всемогущество“, не нуждался в одном человеке для спасения всех людей…он опроверг тех, кто утверждал, будто мы ничего не знаем о загадочном предателе; мы знаем, говорил он, что он был одним из апостолов, одним из избранных возвещать царство небесное, исцелять больных, очищать прокаженных, воскрешать из мертвых и изгонять бесов. Муж, столь отличенный Спасителем, заслуживает, чтобы мы толковали его поведение не так дурно. Приписывать его преступление алчности (как делали некоторые, ссылаясь на Евангелие от Иоанна 12:6) означает примириться с самым низменным стимулом».