— Не могу ликвидировать, тов. Фрадкин. Они репетируют «Дни нашей жизни» сочинение Леонида Андреева под музыку, а в особенности который полковник, то он никак не желает. Он офицера играет, говорит, что дозволено к представлению и желает домой итти по всем улицам, как полковник будто. Сам он фабзавком, а дьякон, который помощник директора, с ним заодно.
Толпа разочарованно плюнула и пошла врассыпную по домам.
Через полчаса из ворот вышла подозрительная кучка во главе с полковником и дьяконом. Товарищ Гузик бросил свой пост у амбулатории и бросился ей наперерез.
К его носу с обоих боков протянулось два солидных кукиша.
— Видал-миндал? Съешь!
— Айда к нам пиво пить!
Товарищ Гузик хотел зыкнуть, по оглянулся кругом, никого не увидел и пошел в середине между полковником и дьяконом.
На высокую трубу завода осторожно села красномордая луна.
I. «В деревню Вырыпаевку»
По подлежащей причине нижеподписавшегося сим извещаю, как ваше драгоценное и все ли благополучно? В смысле дискуссии по поводу считаю в равной мере с наступающим, так как новый стиль досконально не прививается. Чего и вам желаю. А мамаше посылаем фотографическую личность. Сымались в самой лучшей, в бюст, кабинетным портретом поперек. Негативы хранятся в любую погоду, пущай смотрит и проливает слезы радости материнского чувства. Во первых строках моего письма все обстоит благополучно. Богоданная супруга наша, а по матерной женской линии ваша уважающая сноха с наступающим и желаем от господа-бога. Торгует семянками на Зацепе, и бога гневить нельзя. В отрывном календаре пропечатано, в Париже семянки клюют только попугаи, которые разговаривают на всех возможных языках по человечьи, но у нас наоборот, — которые до того занимаются, что и говорить разучились. Три пуда в день берем, а в двунадесятые семь и бога гневить нечего. Чего и вам желаем. И еще кланяемсь… А я по-старому…
Ваш незаменимый сын
Трифон и Секлетея Кобыленкин.
II. «В село Сенькино»
Брательнику нашему единоутробному по гроб жизни. И еще кланяемся… и по подлежащей причине сим извещаем, как изволите поживать и в смысле сельхозяйственного инвентаря ожеребилась ли, про которую писали. По сему случаю посылаю анфас из лучшей фотографии. Портретного размера для кабинета поперек. Сделайте интеллигентное лицо и будьте добры не дышать пять минут… Негативы сохраняются в каждую погоду. И желаем от господа-бога в делах всяких рук ваших. Владыкой мира будет труд. И больше по посудным делам не занимаемся по причине ножниц. И семянки тоже ликвидировали исходя, что рыба ищет, где глубже. И хлопот меньше. Хлеб, конечно, не ножницы, а первач ходит по блудням полтора целковых бутылка, не говоря уже- про праздники и октябрины. И на книжке уж имеется. И бога гневить нечего, чего и вам желаем.
Ваш брательник Трифон и Секлетея.
Кобыленкин.
III. «В гор. Онегу»
… и осталась я без тебя, сирота горькая, без отца, без матери, без голубка сердешного. Взгляну я у своего изголовья, смытого слезами горести и разлуки сырой земли с милым другом и дело из рук валится. Нигде милого не вижу, ни в деревне, ни в селе, только вижу я милого на патрете. Говорят, что у вас в Онеге очень холодно и на самогон спрос не переводится. А я, по силе возможности, стараюсь. Мука подорожала, хоша торгую не хужее. И тебе, соколик мой ясный, посылаю на культурно-просветительные предметы, для парата и посуды 19 червонцев. Милицейский Капитон догребается, будто и меня в Онегу охлопочет. Пить-есть каждому надо. А вместе-то было бы лучше. Я бы варила, а ты торговал.
Твоя осиротелая голубка с разбитым сердцем
Секлетея Кобыленкина.
