Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию - [34]

9 того же месяца мы, при хорошей погоде, оставались стоять на якоре и чинили наш корабль, как могли. Послы тем временем кое с кем из нас дали себя переправить на берега, чтобы осмотреть расположение острова и развеселить себя. К вечеру мы совещались с шкипером, куда теперь направить наш курс: послы считали желательным направиться решительным образом к Нарве, шкипер же приводил доводы за возвращение в Ревель, а еще другие лица, принимая в расчет, что дальнейшая поездка на столь разбитом судне в такую погоду и в таких местах была бы в высшей степени опасна, желали лучше быть высаженными на этом острове и каким-либо иным случаем, а именно при помощи стоявших в то время у Гохланда лифляндских рыбаков из Ревеля, окончательно переправиться на берег. Однако ни на чем не порешили, постановив обождать и подумать до следующего дня. И так все легли на покой. Около 9 часов шкипер опять пришел к постели послов и сообщил, что ветер передвинулся на восток и гнал нас к берегу: поэтому нам без риска нельзя было оставаться на том же месте. Он считал за лучшее подняться с якоря и направиться обратно в Ревель. Послы дали ему в ответ: пусть он поступает так, как он думает отвечать перед Богом и людьми. Когда теперь подняли якорь, ветер превратился в несущийся ураган, который гнал корабль все более и более к суше, так что никакие труд и работа, направленные к отведению судна [от берега], не могли ни к чему привести. Теперь опять поднялся сильнейший вопль: стали кричать, чтобы всякий, кто желает спасти свою жизнь, поднялся с места и направился на палубу корабля, так как пришла большая беда; казалось, все ведет к опасному кораблекрушению. Легко представить себе, как мы опять себя чувствовали.

Правда, опять опущен был якорь, но судно оказалось слишком уже близко пригнанным к берегу: приблизительно на 30 от него сажень. Поспешно спущена была корабельная лодка, и первыми высажены были на берег послы, а за ними некоторые другие из нас. Тем временем судно достигло больших камней, которых был полон весь берег, и начало ударяться о них с большою силою и треском, так что оставшиеся на корабле думали, что оно сейчас же разобьется на мелкие куски, а они все потонут. И хотя они и страстно желали также, подобно другим, быть высаженными в лодке на берег, экипаж судна этому воспротивился, чтобы остающиеся на корабле не оказались в бедственном положении, если бы лодка [перегруженная людьми] была разбита волнами на берегу на камнях. По той же самой причине некоторые из нас были высажены из лодки в воду до самых бедер, так что мы должны были в воде между камнями искать брода к берегу. В то время как я стоял в воде, была также выброшена и шкатулка посла Брюггеманна, довольно тяжелая от драгоценных вещей, находившихся в ней; когда волны понесли ее опять в сторону моря, я захватил ее своими руками, ослабевшими от недавно вынесенной тяжкой болезни, а наш медик поймал меня за кафтан, и таким образом, цепляясь один за другого, мы были вытащены из волн, которые не раз совершенно заливали нас обоих. Когда судовая команда заметила, что судна уже не сохранить больше, она развязала якорный канат, в надежде, что судно отнесет поближе к берегу и что оно не будет больше подниматься волнами и ударяться о дно. Это, однако, не помогло нисколько, так как буря была еще слишком сильна; проработав еще целый час на камнях, судно разбилось и погрузилось на дно. Впрочем, еще раньше этого были высажены на берег остальные люди.

В этом месте острова находились пять рыбачьих хижин, в которых жили ненемецкие лифляндские крестьяне, запоздавшие здесь из-за рыбной ловли и продолжительной непогоды. Сюда мы и завернули.

Если бы нас прибило к другому месту этого острова, где нельзя было бы так легко достигнуть этих рыбачьих хижин или даже найти их, то мы вряд ли были бы в состоянии выдержать эту ночь с ее холодом, в наших мокрых одеждах. К тому же только что выпал глубокий снег, так что мы не могли узнать ни пути ни дороги. Мы случайно пришли к старой часовне, в которой в предыдущий день некоторые из нас побывали и, по состоянию своему, кое-что пожертвовали в церковный ящик. Эта часовня, лежащая несколько поодаль рыбачьих хижин, тем не менее показала нам правильный путь к ним, так как мы уже раз ходили этим путем.

Утром следующего дня, а именно 10 ноября, мы пришли на берег, чтобы справиться, можно ли добраться до корабля и спасти груз. Море, однако, волновалось столь сильно, что никто не решался подъехать в лодке.

После обеда, когда ветер и волны улеглись, постарались спасти из воды лошадей и другой груз. Действительно, удалось спасти много груза с 7 лошадьми, которые успели вырваться и держать свои головы поверх воды; однако из них остались живы только 5. Остальные утонули.

Во время этого кораблекрушения погиб, между прочим, большой великолепный часовой механизм, считавшийся редкостным произведением искусства и оценивавшийся в несколько тысяч рейхсталеров. Испуганные лошади разбили и растоптали механизм вместе с его футляром.

В течение следующих дней опять была хорошая погода и светило солнце; мы поэтому просушили наши одежды, книги и утварь, частью обезображенные, частью совершенно испорченные соленой водою.