Оперные тайны - [70]

И семь покровов девственности, которые Саломея решает с себя сбросить ради исполнения своего каприза. Ради исполнения бешеного, безумного желания заполучить голову Крестителя на серебряном блюде. Поэтому Теймор и сказала: «Мне важно, чтобы в танце были именно эти вот движения и эти покрывала. И чтобы в тот момент, когда слетает последнее, Ирод окончательно понял, что она не остановится ни перед чем. Абсолютно!»

Понял, что если Саломея уже пошла-пустилась во все тяжкие, сбросила с себя все покровы девственности, преобразилась ментально в такую femme fatale, разрушив все мыслимые границы для себя и для других, то выхода уже нет. Поэтому-то он и кричит: «Дайте ей то, что она просит, ведь она настоящая дочь своей матери! Такая же свихнувшаяся баба, не знающая ни запретов, ни вообще слова «нет»!» Короче, подать сюда Ляпкина-Тяпкина, подать сюда голову этого Иоканаана!

И мы решили этот танец через постепенное сбрасывание этих кусков материи. Сначала Джули предлагала мне в финале танца остаться в боди телесного цвета, на котором будут нарисованы все «прелести». Однако потом мы отказались и от этого, потому что не обнажённая в том или ином виде натура тут важна, а сакральный смысл. Глубинное понимание того, что же всё-таки представляет собой эта девочка в начале и как она меняется к финалу.

Вообще и в тот, первый раз, и дальше мне в «Саломее» очень везло на вменяемых режиссёров, которые понимали, что этот «голый пляж» совсем не нужен.

Но бывает, правда, и по-иному. Мне рассказывал в Марселе директор театра, как у них пела одна очень знаменитая ныне певица, которая в своё время певала не только Саломею, но и Брунгильду, Ортруду, Турандот… Ей в то время было уже за пятьдесят, но, когда ставили танец, она заявила: «Я буду раздеваться!»

Её пытались как-то очень мягко переубедить. Намекали, что стать, что называется, уже не та… но всё впустую: «Нет, так должно быть! Будет так, как хочу я!» Короче, в конце танца она сбрасывала с себя всё и в таком виде разговаривала с Иродом. Хотя никаких прямых указаний на степень обнажённости нет ни у Рихарда Штрауса, ни у Оскара Уайльда – тема завуалирована. Но она этого захотела!

Такая же мизансцена была и у другой певицы, которую я слышала и с которой пела в одном спектакле в Детройте – высокой, с великолепной фигурой и огромным актёрским талантом. Чем-то она напоминала мне Джулию Мигенес-Джонсон – помните фильм Франческо Рози «Кармен»? Прекрасные Карменситы…

Никого лучше этих двоих я в роли Кармен не видела. Там налицо была какая-то зверьковая, животная природа, которая при необходимости превращалась, расцветала в женскую, а потом – обратно. А вокально – прекрасны Ширли Веретт, Грейс Бамбри.

И в этом спектакле, который, кстати, ставил Питер Холл, она тоже настояла на полном обнажении. И танец был действительно поставлен просто здорово – его видеозапись легко найти в Интернете. Но вообще мне кажется, что каждая артистка должна трезво оценивать свои возможности, свой внешний вид и сама для себя сделать этот выбор.

Обри Бёрдслей. «Саломея»

К сожалению, с трезвыми самооценками мы имеем дело далеко не всегда…

Принцесса на качелях

Один из самых памятных для меня спектаклей «Саломеи» – тот, в котором я пела в Торонто. Поставил его Атом Эгоян, очень известный канадский режиссёр армянского происхождения, дважды номинировавшийся на «Оскара». Обладая чисто «киношным» видением, он и из «Саломеи» сделал такой абсолютный кинофильм фантастической красоты в стилистике art nouveau, который удивительно сочетался с музыкой и текстом.

Я впервые после Джули Теймор видела оперного режиссёра, который в любом спектакле, не только в «Саломее», работал с клавиром и музыкой только сам. Он приходил на наши с потрясающим Саймоном Эстесом репетиции – мне в «Саломеях» вообще очень везло на Иоканаанов! – сам садился за рояль, которым он владеет блестяще, и мы начинали разбирать музыку. Настоящий, подробный музыкальный разбор!

От него не ускользала ни одна нота, ни один такт. «Почему здесь уменьшенный аккорд? А здесь такая увеличенная кварта, квинта, тритон? А что значит этот аккорд? А почему Штраус ставит subito piano? Что это за интонация? Почему возникает эта тема именно здесь? А что здесь делает этот персонаж?..» Он работал с музыкой полностью, так, как Джули. То есть он актёров «крутил» и тормошил по всем статьям, по всей партии.

Действие того спектакля начиналось в… бассейне, бассейне во дворце царя Ирода. Со мной были молодые девочки, которые меня купали в этом бассейне, полном розовых лепестков. Я выходила из него в купальнике и служанки набрасывали на меня прозрачный такой халатик. Рядом стояли Нарработ и паж, тоже влюблённый в Саломею и ревновавший её к нему. Это был своего рода намёк на готовность Саломеи к чувственным сценам с Иоканааном и Иродом, начинавшийся прямо с первых аккордов, под которые с Саломеи опадали лепестки роз… Очень красиво!

Вообще Атом как кинорежиссёр очень много работал со светом, и он был у него каким-то совершенно неземным. Лунный свет в начале, прозрачные, переливающиеся капли воды, предрассветный полумрак и солнце, которое едва начинало всходить. А в сцене с Иоканааном это были уже лучи очень злого, палящего солнца Палестины, пробивавшиеся сквозь таинственный утренний туман… И солнце сквозь туман, и опадавшие лепестки – всё это было просто экстатически красиво!