Оперные тайны - [64]

Какие там разбирающиеся люди! Это просто невероятно. Как они слушали! А потом забросали меня вопросами: «Мадам, а как вы эту фразу интерпретируете?», «А что для вас значит вот этот пассаж?», «А почему “Abendrot”, последняя песня в цикле “Четыре последние песни”, по гармониям очень сильно напоминает Вагнера? Вот что вы по этому поводу думаете?», «Был ли Вагнер для Рихарда Штрауса идеалом?»

То есть мне задавались такие вопросы, что будь здоров – профессиональные музыканты не всегда на такие способны! И я поняла, что там множество глубоко чувствующих и восприимчивых людей, изучающих мировую культуру и хорошо знающих её.

 Фонтан в городе Гармише

Кстати, у нас как-то подзабыли, что Рихард Штраус, уже будучи автором большинства своих самых знаменитых опер, приезжал на гастроли в Россию – это было в самом начале 1913 года. К этому времени Мариинский театр приуронил постановку «Электры». Несмотря на явное недовольство некоторых корифеев отечественной музыки – например, Глазунова, – гастроли прошли с колоссальным успехом, и композитор рассчитывал в следующем году снова приехать в Петербург. Не сложилось – началась Первая мировая война…

Отшельник из Гармиша

На гонорары от самой своей скандальной оперы – «Саломеи» – Штраус в 1907 году приобрёл большой участок земли в городе Гармиш, который с тех пор старался покидать как возможно реже и в котором написал большинство своих сочинений.

Шарж на Р. Штрауса

В 1935 году Гармиш в приказном порядке слили с соседним, расположенным восточнее, на месте древнеримского лагеря Партанум городом Партенкирхен. Произошло это слияние, несмотря на протесты местных жителей, в канун IV зимних Олимпийских игр. После них тишина и патриархальность старинных красивых посёлков, внезапно превратившихся в модный зимний курорт, были во многом утрачены. Не с тех ли пор Штраус на дух не переносил спортсменов и спорт, а в особенности горные лыжи?

Усадьба Штрауса очень велика. Так велика, что кажется даже, что обойти её невозможно. Тем не менее баварские власти ухаживают за ней: территория обустроена, газоны подстрижены, на них живые цветы. В доме до сих пор живёт Кристиан Штраус, внук композитора. И, разумеется, работают учёные, которые изучают его творческое наследие. Поэтому для свободного посещения вилла большую часть года недоступна. По крайней мере, я там никогда не была, хотя в нашей квартире в Гармише мы бываем довольно часто.

Каждый год в июне в Гармише проводится фестиваль музыки Рихарда Штрауса, куда приезжают лучшие исполнители. В прошлом году туда приезжала Юлия Варади, до последних лет жизни регулярно бывали Дитрих Фишер-Дискау, Бригитта Фассбендер. Во время фестиваля вилла открывается, и народ туда валит просто валом.

А по соседству, в городке Мурнау, что в двадцати минутах езды, жил великий русский художник Василий Кандинский. Его дом так и называется – дача Кандинского. В ней находится дивный музей с массой экспонатов – экспозиции постоянно обновляются! – связанных с основанным в 1911 году Кандинским знаменитым движением Blaue Reiter. По-русски – «Синий всадник».

Рихард Штраус был очень дружен с Кандинским и часто говорил, что он один из самых его любимых художников. Равно как и Обри Бёрдслей, который создал знаменитую серию иллюстраций к драме Уайльда. Они – вместе с эскизами Кандинского – и были той основой, на которой создавались декорации для разных постановок «Саломеи».

Рихард Штраус, если судить по большинству его портретов да и по воспоминаниям современников, был достаточно суровым и волевым человеком. Очень придирчивым и даже жестоким в профессии, очень придирчивым и строгим по отношению к себе. И при этом очень темпераментным. Все, кто с ним работал, вспоминали, что во время репетиций он за какую-нибудь точку около восьмой мог не на шутку расшуметься и просто в исполнителя чем-нибудь запустить.

Именно эти качества имел в виду друг Штрауса Ромен Роллан, когда писал о нём: «Воля у него героическая, покоряющая, страстная и могучая до величия. Вот чем Рихард Штраус велик, вот в чём он уникум в настоящее время. В нём чувствуется сила, властвующая над людьми. Эти-то героические стороны и делают его преемником какой-то части мыслей Бетховена и Вагнера».

И понятно, что Штраус терпеть не мог, когда ему что-то навязывали. Особенно силой. Например, либретто его оперы «Молчаливая женщина» написана на основе произведения Стефана Цвейга, а по законам Третьего рейха еврейских фамилий на афише быть не могло. Штраус сказал: «Ах так? Значит, моей фамилии на этой афише тоже не будет». Оперу запретили. «Её отправили в концлагерь», – прокомментировал автор.

В другой раз от Штрауса потребовали убрать с афиши премьеры «Электры» в одном из театров все еврейские фамилии. «Хорошо, я исправлю», – вроде бы согласился композитор. И вписал в неё ещё больше фамилий евреев, участвовавших в создании спектакля! Таких стычек с нацистами у Штрауса – а их взаимоотношения отличались известной двойственностью – было предостаточно.

С одной стороны, его музыка при Гитлере исполнялась повсюду. Молодой Гитлер, тогда ещё Шикльгрубер, нередко посещал его спектакли и концерты – документально известно, что он был в декабре 1905 года в Дрездене на премьере «Саломеи». У Штрауса было громкое имя. Не зря же Геббельс – правда, без ведома самого Штрауса! – произвёл его в президенты Имперской музыкальной палаты. Сохранился даже фотокадр: Штраус выступает с трибуны, а по бокам в качестве почётного караула – два дюжих эсэсовца!