Оперативная психология - [3]

Вопрос бил прямо в цель. Зависимость от Аргуса уже тяготила. В последние дни уже с самого утра мучился Игорек тем, что ничего не сделал для человечества, глядящего на него всеми своими людьми. Он целый день лежал на кровати, не хотел выходить на улицу.

Но лежать тоже было нехорошо, душа наполнялась стыдом. Что же ты лежишь? Что же ты убитого горем из себя корчишь, грубо говорил он себе, прекрасно понимая, что ничего этим не добьется, и гнев только углублял стыд, а стыд вновь порождал гнев.

Все вокруг как-то решали проблему соединения себя и человечества, пора и ему! И вот теперь сам Аргус прислал ему человека, помогающего разобраться в человечестве с помощью таинственной и умной науки психологии.

"О лейтенант! Ты - генерал! - думал Игорек. - Я твое войско, веди меня в атаку".

- Давай проверим! - твердо сказал Игорек. - Прямо сейчас. Вон идет троллейбус.

Лейтенант кивнул.

- Только давай усложним задачу, - сказал он. - С пассажирами троллейбуса все элементарно. Но тут всего семь остановок до Эрмитажа. Давай проделаем опыт с посетителями музея?

- Конечно, проделаем, Альберт! - запросто согласился захмелевший Игорек.

В троллейбусе он слегка насмешливо поглядывал на пассажиров, представляя себе, что мог бы, набрав побольше в грудь воздуху для громогласия, вдруг напугать их: "Граждане, ваши билетики!!" И ведь действительно этот Игорьков Аргус слегка поджал хвост, поскольку Игорек почувствовал, что сейчас может смотреть в глаза нескольким людям одновременно, а не натыкаться на их взгляды по отдельности. Ехал он, и спина его постепенно распрямлялась, плечи разворачивались, а лейтенант Альберт, горя энергичными глазами и приглушая голос, уверял его, что психология может все.

- Будущее за нами! За оперативными психологами! Мы спасем мир, мы объясним ему, какой он без нас был дурашка! Мы ткнем человека носом в его настоящее счастье!

Игорек воодушевлялся, и, когда они взбежали по ступеням Эрмитажа, он был полон решимости провести такой эксперимент, после которого уже не было бы дороги назад. Фраза: "Граждане, ваши билетики!" - тут не годилась. Мелкий розыгрыш, жалкое фиглярство. Нужно было найти что-то посерьезнее.

Они быстро шли по залам, ища посетителей. Музей уже закрывался. Альберт, к своему удивлению, то и дело отставал от младшего, но просто летящего по паркету Игорька.

Взгляд Игорька упал на большой деревянный ящик, из которого свешивались груды огромных фланелевых тапок с завязками. Тапки были плоские, как блины. Это был вход в какую-то не то золотую, не то серебряную кладовую. Даже паркет в этой кладовой был инкрустирован полудрагоценными камнями и практически бесценен. Впрочем, сегодня кладовая была закрыта.

Игорек нахмурился и вдруг радостно засмеялся. Он взял под мышку несколько пар тапок, а на вопрос лейтенанта бросил:

- Пригодятся!

Альберт высоко поднял правую бровь, стараясь догадаться, и они понеслись дальше. Наконец вдали они увидели четырех человек: трех мужчин и женщину - и пошли шагом. Те стояли в зале Рембрандта и были очень похожи на семью: муж, жена и два высоких сына студента. Только говорили они не по-русски. Они рассматривали "Портрет ученого", и старший посетитель был чем-то похож на погруженного в тайны рукописи и чуть приоткрывшего рот в изумлении героя портрета.

Игорек с сожалением махнул рукой, а лейтенант горячо зашептал ему в ухо:

- А что? А что? Давай проведем эксперимент над иностранцами! Это, кстати, прекрасно докажет, что даже национальность и язык не являются препятствиями!

Игорек, соглашаясь, начал вслушиваться в чужестранную речь.

- Ох, - воскликнул он с досадой, - немецкого-то я не знаю!

- Ничего! Я помогу для начала! Пару слов сказать по-немецки для меня не проблема, - торопливо дошептывал лейтенант.

И смело и решительно, выставив вперед черный искрящийся сапожок, он крикнул:

- Хальт! Хенде хох!

Игорек просто опешил. Он так и не понял, хотя не раз размышлял потом над этим странным случаем, глупость ли свою показал Альберт этими словами или же это был парадоксальный психологический ход.

Старший мужчина моментально воздел руки вверх, возможно, не впервые в жизни слыша такие слова. Супруга его (если это была она) растерянно протянула руки к лейтенанту, словно показывая, что в них ничего нет. Молодые люди рук вообще не подымали. Один молодой человек растерянно улыбался, а второй был серьезен.

На неуклюжем английском Игорек пустился в объяснения.

- Вы вчетвером, - говорил он, - то есть вы, вы, вы и вы, нарушили важное правило, существующее для посетителей Эрмитажа. Вы не надели специальную

обувь, - так он назвал тапочки, не зная, как они называются по-английски, и тыкая поэтому в них пальцем. - Тем самым вы нанесли огромный вред измученным полам нашего знаменитого музея. Одним словом, натворили хреновины, - удачно ввернул он выражение, прочитанное где-то недавно по-английски, кажется, у Генри Миллера. - Ой, руки можете опустить! спохватился Игорек.

Тем временем по лицу Альберта шли какие-то смутные тени, и наконец он, как гроза, разразился еще несколькими словами:

- Зи зинд бештрафт! Вы оштрафованы! Пятьдесят евро! Фюнфциг! С каждого! Итого двести! Цвай хундерт! И аллес!