Операция «Ы» и другие приключения Вицина, Никулина и Моргунова - [18]

Шли съемки фильма «Афоня» на селе. Артисты питались в колхозной столовой. В зал вошли несколько артистов, и вдруг Крамаров в неповторимом полуобороте с задранным носом, кося глазом и с небрежной интонацией царствующей особы, громко обратился к сосредоточенно жующим сельским жителям:

— Вставать не надо. Всем сидеть! — и великодушный жест рукой завершил короткое обращение кумира к своему народу.

Первые секунды головы простодушных деревенских жителей недоуменно переглянулись, перестав жевать, а потом всем стало весело и очень смешно, потому что никто и не собирался вставать. Мимоходом, мимолетом, одним жестом, позой, фразой Савелий дарил атмосферу праздника шутки и улыбок.

«На банкет по поводу окончания съемок «Афони» Савелий пришел с какой-то прехорошенькой девушкой. Она была немножко простенькая, как официанточка, но очень миленькая. В радостном возбуждении избранница артиста часто вертела маленькой головкой и гордо поглядывала на присутствующих, вся ее фигура от кончиков волос до кончиков пальцев выражала неподдельный восторг: знаменитые люди вокруг, она с известным артистом, а он холостой. И у них все-все будет завтра или уже даже сегодня.

Крамаров же сидел спокойный, задумчивый и вдруг мне сказал:

— Вы знаете, мне уже 37 лет, а у меня нет детей. Я стесняюсь…» — вспоминала Виктория Токарева эту сокровенную, вдруг прозвучавшую фразу.

Одна известная советская киноактриса, выступая на Совещании Комитета по кинематографии с красноречивой речью, возмущенно заявила, что кино дает широкую дорогу артистам, имеющим природные увечья, и оглупляет образ советского человека, имея в виду нашего героя. Савелия вскоре перестали выпускать за границу. В кулуарах говорили: «Как такой урод может представлять страну?!».

Актер, оставаясь на родине, фактически был выкинут из жизни: за три года, предшествующих эмиграции, у Савелия было всего 12 съемочных дней, многие друзья перестали поддерживать с ним отношения, режиссеры перестали приглашать его на новые роли. Неоднократные официальные обращения на выезд из страны не получали положительного ответа. Терпению пришел конец, и на прямой вопрос в КГБ: «Почему мне не разрешают уехать? Ведь в Израиле у меня живет единственный родной для меня человек — мой дядя» — ему ответили: «Это не мы вас не выпускаем, а ваше непосредственное начальство — Госкино». Крамаров наконец догадался, что побуждало Госкино не выпускать его из страны. Ведь он снялся более чем в сорока фильмах, составляющих золотой фонд советского кино, и в случае его эмиграции все эти картины должны были положить на полку. Абсурд, печальный абсурд воцарился в жизни короля смеха: он как бы есть, но его вроде нет.

Группа актеров и художников, которым было отказано в праве выезда из СССР в период позднего расцвета брежневского застоя, бросают дерзкий вызов власти — создают подпольный Новый московский литературно-эстрадный театр с символическим названием: «Под вопросом». Спектакль «Кто последний? Я за вами!» с элементами сатиры на государственный строй играется в обыкновенной московской квартире. В тесном помещении присутствуют обыкновенные зрители и иностранные корреспонденты. Среди талантливых и смелых «отказников» самая заметная фигура — Савва Крамаров. Звезда гротеска не решается выйти на сцену, волнуется, колеблется, он просто боится. Память прошлого неискоренима. Страх сына репрессированного живет в его душе. Коллега по театру, подруга Соня Мельникова убеждает:

— Савва, чего ты боишься?! Ты сидишь в московской хоральной синагоге на обозрении всего КГБ, Тебя все уже видели. Много раз! Никто из них не верит, что ты там читаешь тору!

— Мы будем выступать, а стены прослушиваются., - приводит слабые аргументы Крамаров.

— Савва! Стены прослушиваются, но ты же участвуешь в пантомиме! Нас всех запишут, всех, а тебя нет!

— И правда! — облегченно и обрадовано выдыхает Савелий. — Я же пантомиму играю, я буду только пантомиму, я делаю пантомиму, только пантомиму, — как заклинание повторял спасительные слова Савик.

Он вышел на сцену не раз и был великолепен. Спектакли сопровождали аншлаги, люди стояли даже на лестничных пролетах. А на подступах к дому люди в штатском проверяли паспорта у зрителей, идущих на спектакль.

Актеров «квартирного» театра одного за другим выпускали за рубеж. Савелий же по-прежнему оставался на неласковой для него Родине. На экранах шли незабываемые фильмы, зрители смеялись, любуясь искрометной игрой, но фамилии Крамаров в титрах уже не было.

Георгий Данелия позже написал в своей книге «Тостуемый пьет до дна»: «Из всех картин, где снимался Крамаров, его вырезали. Хотели вырезать и из «Мимино», из «Джентльменов удачи». Но я им написал, что они совершают идеологическую ошибку! «Посмотрите фильм внимательно! Крамарова там не пирожными кормят, а в «воронке» в исправительную колонию увозят, на пять лет». И еще напомнил, что и в «Джентльменах удачи» актер Крамаров играет бандита и отщепенца. Подействовало! Оставили все как было».

Окончательному отъезду из страны предшествовал случай в Саратове. Савелия Крамарова пригласили с гастролями в Саратовскую область. У местной филармонии «горел» план, и они очень надеялись с помощью известного комика как-то исправить положение. И они его исправили. В сборной программе, которую составил режиссер Вишневецкий, Крамарову было отведено всего лишь 20 минут, но именно они и привлекли в залы толпы людей. Зрители, что называется, «висели на люстрах» и «сидели на подоконниках». Савелий был безусловным фаворитом тех концертов, и, когда он выходил на улицы города, к нему навстречу сбегались толпы восторженных людей. Как вспоминал позднее Вишневецкий: «Первый концерт был в городе Марксе, не закрытом, а просто наглухо перекрытом. После концерта в кабинете худрука меня ждал «искусствовед в штатском». Начались расспросы о Крамарове, аяи сам толком не знал о его планах. Хотя и догадывался».