Операция "Волчье сердце" - [19]
— Да откуда бы! — скорбно вздохнул гоблин, и весь его облик, от острых ушей до выдающегося носа, свидетельствовал, сколь трудно нынче жить честному гоблину.
— Скажите, а вот эта вот штучка на стене — она настоящая? — вмешалась в разговор мастер Алмия.
— А как же, достойная госпожа! — расцвел лавочник и начал льстиво расписывать возможности и достоинства подвешенного на цепи шара с перьями, радостно меняя и тему разговора, и собеседника.
На его месте Вольфгер бы так не радовался.
Достойная госпожа слушала гоблина с вежливым безразличием, продолжая разглядывать вещицу на стене — шар размером с мужской кулак, перья и что-то, похожее на битые стекляшки — а Ошат-даро пел соловьем.
— Документики на перья птицы косшим имеются? — скучающе перебила она поток гоблинского красноречия и махнула перед носом у гоблина бляхой служебного медальона.
— Документики-то имеются, отчего же им не иметься! — медом, патокой разлился гоблин, но в глазах его мелькнуло такое… Капитан с трудом удержался от смеха, когда тот метнул на него яростный взгляд: «Кого ты ко мне приволок!»
Но старый лавочник не был бы собой, если бы не умел выворачиваться из щекотливых ситуаций.
— Только ведь в город-то не перья ввезли, чтимая госпожа, а защитный талисман работы моего почтенного родича, сущую безделицу, — заюлил он, словно и не нахваливал сам только что госпоже старшему эксперту Управления по контролю магических проявлений, какой сильномогучий артефакт он продает практически задаром. — Так что, разрешений на перышки-то и не надобно, а сам по себе талисманчик-то безобидный!
Алмия хмыкнула и вернулась к созерцанию «сильномогучего артефакта», в мгновение ока превратившегося в «сущую безделицу». Как бы там ни было, а то, что она видела, ей явно нравилось, и разглядывание доставляло ей удовольствие. К хозяину лавки и его заверениям она снова потеряла всякий интерес.
— Так что, почтенный, — вернул разговор в предыдущее русло капитан, — не подскажешь, кто бы мог на заказ булавочку выполнить?
— Нет, пожалуй, — неохотно отозвался Ошат-даро и настороженно зыркнул в спину мастера Алмии. — После того, как заплечных дел мастера пустили на ремни Буго Шуструю Лапу и всех его сыновей, я не слышал, чтобы кто-то из наших умельцев брался за такие заказы. Это же совсем отмороженным надо быть. Если на артефактах-подавителях погореть — так и не откупишься. Дураков нет — следом за шоркалем на плаху идти.
Вольфгер мысленно прикинул — Буго Шустрая Лапа, если он верно вспомнил, был казнен, еще когда Вольфгер не пришел на службу в стражу, а вовсе даже таскал армейский мундир на границе. Казнили же легендарного шоркаля еще по приказу позапрошлого градоправителя и, выходит, с тех пор о подобных артефактах в Лидии не слышали.
Давненько.
— А, может, почтенный, ты слышал, будто кто-то из залетных умельцев готов взяться за такую работу? Или там — готовое продать желал бы?
Ошат-даро скривился, словно разом откусил половину лимона:
— За кого ты меня принимаешь, тшикое Вольфгер?!
— За старого прохвоста, который держит свою зеленую лапу на пульсе в этом городе дольше, чем я ношу форму стражи, — честно признался капитан, и гоблин польщенно ухмыльнулся. — Так что с залетными мастерами?
— Ничего, — отозвался упомянутый прохвост. — Ни слуху. Если кто и промышляет — а раз девицу к Великой Матери отправили, то, выходит, что и промышляет — то мне не отчитался. По-умному все делает. Очень тихо.
— Да уж объявлений в газетных листах точно не дает, — согласился капитан. — А скажи мне тогда вот что. В последнее время — скажем, недели три-четыре — у тебя ничего вот по этому списку не покупали?
Лист, исписанный идеальным почерком госпожи эксперта, лег на прилавок перед гоблином.
— Э, почтенный, да разве ж все упомнишь? — изумился лавочник.
— Вон тот подавитель магии откуда у вас? — вмешалась в разговор голосом сытой и оттого ленивой кобры мастер Алмия.
— Да какой же это магиегаситель! Ловец снов безобидный! — взвился гоблин, как ужаленный.
— Ну, не знаю, не знаю… Выглядит очень подозрительно! Заберу-ка я его, пожалуй, на экспертизу, — задумчиво объявила мастер. И доверительно сообщила: — А то есть, знаете, такие умельцы, что опаснейшие артефакты маскируют под мирные вещицы. Вот год назад чуть было короля таким образом не взорвали… Надо проявлять бдительность!
От ласкового-ласкового тона волосы на затылке зашевелились даже у Вольфгера, поднаторевшего в стычках с госпожой экспертом.
Ошат-даро же, нужно отдать ему должное, духом оказался крепок:
— Э-э-э, почтенная! Как так можно, честного лавочника средь бела дня грабить! Хотя, если госпожа изволит предъявить ордер — с печатями там, с подписями — тогда, конечно, тогда Ошат-даро не посмеет перечить!
— Ну, во-первых, не «грабят», а «изымают на экспертизу» и непременно вернут вам в установленные законом сроки. А во-вторых… — мастер Алмия улыбнулась так льдисто, так многозначительно, что клыкастый гоблинский оскал на ее фоне померк. — Я ведь не капитан стражи Вольфгер Лейт. Я представитель Управления по контролю магических проявлений, и для того, чтобы изъять что-либо для детального изучения, мне достаточно одного — собственных подозрений. И, знаете, вон та маска в углу тоже вызывает у меня сомнения. Ужасный случай с подобной маской не так давно был — человека просто в клочья разорвало! Да и вообще, милейший, — с оскорбительной вежливостью добила Алмия. — Что-то мне ваш ассортимент подозрительным кажется. Вот откуда у вас родоплеменные артефакты из-под Грозовых скал? Редчайшие вещи. И работа подозрительно хороша, рука мастера исключительная чувствуется — такое ваши сородичи не продают, а у вас, смотрите-ка, имеется. Думаю, следует вашу лавочку прикрыть, нагнать сюда экспертов… А может, даже изъять всё и изучить в управлении! Так, конечно, дольше получится, месяца три, не иначе...
Не одну сотню лет в школу магии Тарос отбирают самых одаренных детей со всей Закатной Империи. Здесь не имеют значения ни происхождение, ни родовитость, ни богатство. Даже истинные имена остаются тайной.Но и за высокими стенами Тароса нельзя спрятаться от судьбы.Дарел — будущий повелитель огня. Анаис — наследная властительница ледяной стихии. Двое, с детства предназначенные друг другу и с детства ненавидящие друг друга. Им предстоит победить в ожесточенной борьбе, и в одиночку сделать это невозможно.И только сердце может подсказать, кто друг, а кто враг.
В юности леди Эрилин Рейвен мечтала о том, о чем и положено мечтать леди: о балах, нарядах и удачном замужестве, которое случится, конечно же, по большой и светлой любви. Но косвенное участие почтенного виконта Рейвена в заговоре против короны поставило крест на всех этих мечтах, оставив его дочери выбор между двумя ролями: старой девы, мирно доживающей свой век за вышиванием и сплетнями, или жены торговца средней руки, из тех, кто мог бы польститься на ее титул и более чем скромное приданое. Впрочем, есть еще путь, но ведь леди так не поступают, верно?
Хотите узнать, как упокоить сотню мертвецов? Или как заставить неугомонного оборотня делать домашнее задание, а капризного демона — контролировать свою разрушительную силу? Тогда добро пожаловать в Академию магических искусств Гремора, где вас встретит Хельга Дарк, некромантка и по совместительству начинающий преподаватель, которая лучше других знает, что такое «магичить жуть как»!А может, вам милее жизнь наемника? Меч на поясе, волосы по ветру, верный друг за спиной… Тогда отыщите на Дариольских трактах Тима.
Учила меня мама не обманывать, не воровать, не перечить старшим и не связываться с преступниками. А потом я стала стражницей и командиром первого разведывательного отряда Аркхарии. И отправилась с секретной миссией, да не абы куда, а в Греморскую Академию Магических Искусств.И вот тут мне пришлось выучить совсем другие правила.
Темные дела творятся в мастерской О'Тулла, в одной из лучших мастерских Лидия, а значит, и королевства. И пусть бы просто украли бумаги да взломали щиты, но ведь и с мастерами происходит неладное. Да что там с мастерами — досталось даже стажеру-подмастерью!Кому понадобилось вмешиваться в мирные дела мастерской? И почему думать об этом вынуждена стажер одной из лучших мастерских Лидия (а значит, и королевства!), Нинон Аттария?! Пусть прима-мастер Максимилиан Шантей об этом думает, ему по статусу положено!
Господи, кто только не приходил в этот мир, пытаясь принести в дар свой гений! Но это никому никогда не было нужно. В лучшем случае – игнорировали, предав забвению, но чаще преследовали, травили, уничтожали, потому что понять не могли. Не дано им понять. Их кумиры – это те, кто уничтожал их миллионами, обещая досыта набить их брюхо и дать им грабить, убивать, насиловать и уничтожать подобных себе.
Обычный программист из силиконовой долины Феликс Ходж отправляется в отдаленный уголок Аляски навестить свою бабушку. Но его самолет терпит крушение. В отчаянной попытке выжить Феликс борется со снежной бурей и темной стороной себя, желающей только одного — конца страданий. Потеряв всякую надежду на спасение, герой находит загадочную хижину и ее странного обитателя. Что сулит эта встреча, и к каким катастрофическим последствиям она может привести?
Говорят, что самые заветные желания обязательно сбываются. В это очень хотелось верить молодой художнице… Да только вдруг навалились проблемы. Тут тебе и ссора с другом, и никаких идей, куда девать подобранного на улице мальчишку. А тут еще новая картина «шалит». И теперь неизвестно, чего же хотеть?
Сергей Королев. Автобиография. По окончании школы в 1997 году поступил в Литературный институт на дневное отделение. Но, как это часто бывает с людьми, не доросшими до ситуации и окружения, в которых им выпало очутиться, в то время я больше валял дурака, нежели учился. В результате армия встретила меня с распростёртыми объятиями. После армии я вернулся в свой город, некоторое время работал на лесозаготовках: там платили хоть что-то, и выбирать особенно не приходилось. В 2000 году я снова поступил в Литературный институт, уже на заочное отделение, семинар Галины Ивановны Седых - где и пребываю до сего дня.
Я родился двадцать пять лет назад в маленьком городке Бабаево, что в Вологодской области, как говорится, в рабочей семье: отец и мать работали токарями на заводе. Дальше всё как обычно: пошёл в обыкновенную школу, учился неровно, любимыми предметами были литература, русский язык, история – а также физкультура и автодело; точные науки до сих пор остаются для меня тёмным лесом. Всегда любил читать, - впрочем, в этом я не переменился со школьных лет. Когда мне было одиннадцать, написал своё первое стихотворение; толчком к творчеству была обыкновенная лень: нам задали сочинение о природе или, на выбор, восемь стихотворных строк на ту же тему.
«Родное и светлое» — стихи разных лет на разные темы: от стремления к саморазвитию до более глубокой широкой и внутренней проблемы самого себя.