Операция «Викинг» - [119]

Сергеев получил лишнее доказательство упрямства «старика», злорадно представил, как вытянется физиономия полковника, когда он вернется ни с чем, в последнем Сергеев не сомневался. Он позвонил Соколовскому, спросил разрешения приехать, и уже через пятнадцать минут пожимал сухую ладонь молодого доктора, который, приятно картавя, справился о здоровье и спросил:

— Дорогой Олег Николаевич, надеюсь, больше ничего не произошло?

— Вы у меня спрашиваете? — Сергеев рассмеялся. — У вас, уважаемый доктор, все мыши на месте?

— Шутите. — Ученый осуждающе покачал головой. — Калякиной я объявил выговор. В отделе кадров пришлось соврать, иначе ее выгнали бы мгновенно. Кстати, я не понимаю, почему вы настаиваете, чтобы она продолжала работать?

— Простите, доктор, я не настаивал, а советовал, — ответил Сергеев. — Все сегодня искажают мои слова и поступки. Я только посоветовал, доктор. У вас никто никогда не бил пробирок?

— Вы же понимаете, — Соколовский замялся, — Калякина обманула, я не могу ей теперь доверять.

— Девушка испугалась, с кем не бывает?

— Правда?

— Да. Михаил Аркадьевич, не буду вам мешать и с вашего разрешения пойду в лабораторию.

Все хозяйство Соколовского занимало четыре комнаты: кабинет доктора, комната типа холодильника, где девушка в тулупе и валенках растирала в белых фарфоровых чашках какую-то массу, и две лаборатории. Одна поменьше, в ней стояло хитрое электронное оборудование, вторая — большая, здесь работало пять человек, пищали мыши, гудела ультрацентрифуга, в этой комнате пропало две пробирки. Но сколько из них разбито? Одна или две?

Часа два, возможно и больше, в лаборатории не могли привыкнуть к присутствию Сергеева. Он сел в уголке, изучал описания проводимых опытов, естественно, мало что понимая. Его единственной целью было приучить к себе лаборантов, заставить не обращать на себя внимания. Он не думал, что это будет так трудно. Неужели придется прийти сюда и завтра? Около трех все собрались обедать, Сергеев попросил Калякину принести ему булку и пакет молока. Девушка испуганно кивнула, не хотела брать деньги, но Сергеев шутливо прикрикнул на нее, она взяла у него сорок копеек, даже улыбнулась. После того как Сергеев съел булку, выпил молоко и при этом обрызгал пиджак и вообще вел себя как нормальный обыкновенный человек, лаборанты перестали шушукаться. Кто-то рассказал анекдот, девушки перешли на привычный лексикон, до Сергеева донеслись слова: мини, макси, полоска, клетка, парикмахерская, магазин. Он понял, что победил. Не останавливаясь на достигнутом, подмигнул Калякиной, девушка хихикнула, отвернулась. Сергеев отыскал в регистрационной книге неразборчивое слово и, подождав, когда высокая худая лаборантка проходила мимо, попросил у нее помощи. Лаборантка произнесла непонятный термин, хотела уйти, Сергеев смущенно спросил, что это означает. Ничего не поняв, он пробормотал благодарность и минут на двадцать успокоился. Он услышал, что лаборанта называют Витя. Дождался, пока Витю выгонят с сигаретой в коридор, тихонько вышел следом, попросил закурить, хотя в одном кармане у Сергеева лежала трубка и табак, в другом — сигареты. Витя с готовностью угостил сигаретой, заговорил о погоде. Скоро они пришли к выводу, что май в этом году удивительно теплый, «Спартак», к сожалению, снова барахлит, а киевляне, как и в прошлом году, в порядке. Витя, взглянув на часы, сказал, что шеф торопит и они сейчас работают допоздна. Сергеев, взглянув на часы, сказал, что у них нормированный рабочий день отменил Дзержинский. Витя понимающе хохотнул, он же прекрасно осведомлен, что чекисты не спят, по театрам не ходят, работа у них сложная и опасная. В тоне лаборанта сквозила робкая надежда услышать что-нибудь о секретной и почетной профессии. Сергеев понял, что человек созрел, скромно потупив глаза, обронил, что возможно попозже, когда девушки уйдут…

Сергеев терпеливо читал описание повторяющихся опытов, похожих друг на друга как куриные яйца. Несколько раз заходил Соколовский, и до Сергеева доносился его приятный картавый говорок. Около восьми девушки собрались и ушли, любопытный Витя остался. Он возился в противоположном от Сергеева углу лаборатории, но вскоре подошел, угостил сигаретой — девчонки ушли, теперь можно курить, осведомился, не нужно ли чего объяснить. Сергеев, поблагодарив, ответил, что это безнадежно, тут же рассказал историю о том, как собирался идти не на юрфак, а на журналистику, не пошел, и правильно сделал. Убей его на месте, он не смог бы написать ни строчки о работе лаборатории. Закончил Сергеев простецким вопросом: интересно, как журналисты разбираются во всей этой чертовщине? Подражая шефу, Витя рассеянно провел ладонью по лбу и ответил, что журналисты и не разбираются. Сюда вообще их пускают крайне редко. Заходит регулярно один, друг шефа, так и тот плавает по поверхности, хотя и медик по образованию. При упоминании о Петре Витя нахмурился, в тоне его явно прозвучало недружелюбие.

Сергеев отодвинул пухлый журнал и начал неторопливо вязать разговор: петелька — крючочек, петелька — крючочек. Любопытный Витя порой сворачивал с нужного пути, краснея, задавал вопросы типа: часто ли в Сергеева стреляют или какие секретные приемы самбо изучают контрразведчики? В ответ Сергеев, многозначительно хмурясь, переводил разговор в нужное направление. У Сергеева для подобных случаев были две подходящие истории, которые он вычитал в английской детективной литературе, пользоваться ими безопасно, так как романы не переводились, шанс попасться невелик. В результате беседы Сергеев узнал значительно больше, чем рассчитывал. Вернувшись около десяти вечера в управление, Сергеев записал: