Операция «Турнир». Записки чернорабочего разведки - [97]

Говоря это, Квилли достал из «атташе-кейса» пачку бумаг, извлек оттуда канадский паспорт с моей фотографией на имя Ярослава Стадника.

Мысли стремительно обгоняли друг друга — как вести себя в этой ситуации? А Квилли подсовывал новые документы: кредитную карточку Канадского банка, письмо об открытии счета, страховую карточку — все на новое имя.

Встреча прошла в разговорах и сомнениях по поводу обеспечения в новой ситуации безопасности моей работы. Решительный тон Квилли встречал мои аргументированные доводы, ибо меня весьма «беспокоило» будущее. Неожиданно Квилли спросил:

— А почему вы не спрашиваете о канадских документах на жену и детей? Мы ведь и о них думали. В следующий раз привезем паспорта и им.

Нужно было отвечать незамедлительно. Квилли внимательно следил за моей реакцией. Да, это был не добродушный и покладистый Клифф.

— Если бы я хотел жить в Канаде, то мог бы это сделать еще во время работы там. Вы знаете, что Дэнтермонт предлагал мне это, и Билл тоже. Но я насмотрелся на жизнь там и не очень-то туда тороплюсь, разве что в целях безопасности… Знаете, не так-то легко сменить родные места, в которых прожил сорок лет, — тоска заест. Кроме того, есть обязанности перед детьми. Вот когда они вырастут, когда будет все позади… А пока я хочу жить у себя на родине. Потому паспорт для жены не нужен. А будет провал — паспорт понадобится только мне.

Квилли ответ вроде бы удовлетворил, но я был настороже.

И не ошибся. Через некоторое время Квилли задал еще один вопрос:

— А как вы обращаетесь с деньгами? Где храните? Как тратите? Как провозите через границу? Ну, через швейцарскую — тут ясно, проверки особой нет, а вот на русской границе? — и опять внимательное наблюдение за реакцией.

— У меня высокая зарплата и добавление к ней сотни из «ваших» денег не вызывает подозрений даже у жены. Кроме того, я покупаю книги в букинистическом магазине, истинную цену которых трудно проверить, она меняется. Или покупаю там же с рук… Но основная масса денег хранится «на черный день» на даче, в земле и за пределами участка. Провоз? Это тоже не так уж сложно. Конечно, деньги не держу на виду, маскирую. Ведь мы с таможенниками из одной системы, из Минвнешторга. Они к нам не придираются.

Не заставил себя ждать и третий вопрос, заданный также неожиданно, как бы врезанный в контекст другой темы:

— Почему вы выезжаете за рубеж один? — Квилли пытливо смотрел на меня в упор.

— Ну, это не совсем так, точнее, совсем не так. Прошлый раз нас на выставке в Базеле было человек десять.

Да и в Торонто в семьдесят третьем я был не один, вы это знаете. Почему вас не удивляло, что я разъезжал по Канаде один, когда работал там постоянно? — Я сам стал задавать вопросы.

— Это так, но русские обычно выезжают группами. Почему вам такое доверие? — настаивал Квилли.

— Какие русские? Делегации ученых и специалистов? Так они едут группами, чтобы вместе работать, а в торговле дела делаются по-другому. Там не нужна куча людей. В одном вы правы: наши правила запрещают встречи с иностранцами поодиночке, но в торгпредстве практически невозможно работать по таким правилам — времени не хватит. И опыт кое-что значит, вот и езжу временами за рубеж один.

Квилли, судя по всему, ответом удовлетворился, даже поддакивал иногда.

— Мы проанализировали вашу информацию. Она далека еще от того, что нужно было бы нам. Вы опасаетесь, что она может быть реализована не так, как следует, и повредит вам? Ваше право так думать. Я предлагаю вам следующее: в будущем особенную информацию мы обсудим вместе и решим, как ее можно будет реализовывать, не нанося ущерба вам. Точнее, как ее не следует реализовывать…

Квилли подробно расспросил о программе моего пребывания в Швейцарии. Его тон стал менее напористым, даже взгляд потеплел. Ссылаясь на занятость, я стремился сократить встречу — это был все же новый человек из КККП. Предложил встретиться в Цюрихе перед отъездом, назначил место, дату и время.

За два дня до отъезда в Союз я прибыл в Цюрих. Заранее еще раз проверил ресторан, где ожидалась встреча, выяснил, что заведение открывается только вечером. Встреча же была назначена, на два часа дня. Пришлось подыскать другое место, вблизи первого, — маленький ресторанчик, затерявшийся среди домов старой постройки.

Около двух часов я направился к месту встречи. Издалека увидел долговязую фигуру Квилли, который стоял, прислонившись к стене дома на другой стороне улицы. Поздоровавшись, я сказал, что ресторан закрыт. Квилли уже знал об этом. Объяснил, что рядом есть местечко. Пошли к нему. В ресторане оказалось много народу — какая-то группа туристов заняла весь зал. Естественно, о серьезном разговоре не могло быть речи. Квилли заметно нервничал.

Я передал ему устную, заранее приготовленную, информацию. Квилли тщательно записывал в блокнот. Я спросил, есть ли у него магнитофон для записи нашей беседы, Квилли ответил отрицательно. Было ли это правдой, сказать трудно. Клифф записывал в блокнот, но было заметно, что делал он это лишь для вида. Квилли же весьма усердствовал в фиксировании моей «информации».

Затем он передал мне новое задание — небольшой листок бумаги, на котором от руки были написаны вопросы. Их было девять. Вопросы об интересе к Минвнешторгу чередовались с вопросами обороноспособности. Речь шла уже о целенаправленном сборе информации, которая могла бы нанести государству большой политический и моральный урон, привести к миллионным убыткам в экономике. Вопросы таили в себе угрозу для безопасности советским людям за рубежом.