Операция «Степной барашек» - [52]

— Какой еще генерал? — растерянно спросила она, пораженная тем, что речь зашла о столь высоком звании.

— Ты ставишь меня в ужасно неприятное положение, — посетовал Пауль. — А ведь я приносил присягу, что буду молчать о своих служебных делах. Как только об этом станет известно, меня сразу же арестуют и будут судить за нарушение присяги. — Он мрачно уставился в пустоту.

Марта села на кровати. Намеки, которые делал Пауль, напугали ее и одновременно удивили. Дрожащим от испуга голосом она поклялась, что никогда и ни за что на свете не обмолвится и словом, что он говорил ей о служебных секретах.

— Я обер-лейтенант бундесвера, — соврал Пауль, — а служу в контрразведке! Если бы ты только знала, какая ответственность лежит сейчас на моих плечах! Дело в том, что фирма «Лорхер и Зайдельбах» производит не только безобидные рождественские хлопушки!.. Но прошу тебя, не спрашивай, что случилось с Хойслером и почему!

— Не буду, я же понимаю: служебная тайна, — тихо согласилась она, а затем добавила: — Бедный господин Хойслер!..

— Да, бедный — грязный авантюрист, — тихо, только для себя, проговорил Ромер и невольно подумал о завернутой ампуле с остатками аэрозоля, которую он тщательно спрятал под крышей сеновала.

«В какое же положение я ставлю человека, которого люблю? — мысленно упрекала себя Марта. — Но откуда мне было знать, что Пауль офицер?»

Она пообещала, что впредь он никогда не будет наливать крестьянам пиво и что в будущем она освободит его от многих работ, которые он выполнял прежде.

— Это будет неправильно, милая Марта, — запротестовал Пауль, — порой после службы так приятно сделать что-то полезное, а Пауль Ромер так и останется начальником охраны на фирме «Лорхер и Зайдельбах» — и только!

— Да, милый Пауль, — нежно прошептала она, — я клянусь тебе в том, что никогда и ни в чем не помешаю тебе!

Первые полчаса после прихода на службу криминал-инспектор Нойман всегда посвящал просматриванию спортивного раздела газеты. Затем он без особой радости изучающим взглядом окинул молодого человека с бородкой, ожидавшего вызова. Инспектор не был похож на человека, который приходил на службу только для того, чтобы прочесть заметку о результате скачек. Чтобы поскорее покончить с делом, Нойман быстро привел свой рабочий стол в порядок и вызвал молодого человека.

Инспектор по уголовным делам пододвинул к себе бланк протокола, чтобы тот был у него под рукой. Вошедший устало опустился на указанный ему стул, стоявший возле письменного стола. «Типичный представитель нынешней молодежи», — подумал про него Нойман.

— Я хотел сделать вам заявление об одном священнике, — проговорил бородатый, — который вовсе не священник…

Инспектор сделал нетерпеливый жест, чтобы его остановить, но вдруг заинтересовался анкетными данными молодого человека. Студента-теолога звали Райнер Либич, он проходил практику в местной больнице.

— Меня направили в отделение для психических больных, — продолжал Либич, с неудовольствием поглядывая на крутящуюся ленту магнитофона, — которое изолировано от других отделений и запирается.

Инспектор понимающе кивнул: несколько дней назад он навещал там некоего Хойслера, которого не мог забыть до сих пор.

— Ну-с, и что же случилось с вашим священником?..

— Из-за него мне пришлось идти к главврачу! — сказал студент и внезапно покраснел, вспомнив тот разговор.

Затем инспектор Нойман узнал о содержании разговора Либича с этим священником.

— Я понял так, что священник злоупотребил вашим доверием и рассказал главврачу о ваших жалобах? — заметил Нойман.

— Совсем нет, в этом случае я не пришел бы к вам, господин инспектор!

— Тогда почему же вы, собственно, явились ко мне?

Студент похрустел пальцами рук, снова посмотрел на крутящуюся ленту магнитофона и наконец сказал:

— Случайно я подслушал один разговор…

— Случайно? — перебил его Нойман не без ехидства.

— Да, совершенно случайно, — заверил он. — Врачи после вскрытия трупа не были едины в своих заключениях.

— При чем тут вскрытие какого-то трупа? — в недоумении спросил инспектор. — Разве священник скончался? Вы об этом и словом не обмолвились!

Студент смущенно посмотрел на инспектора:

— Нет, разумеется, нет! Я говорю о больном из палаты номер девятнадцать! В той палате было найдено мое прошение, которое я лично передал священнику в руки…

— …который, как вы выразились, вовсе не священник, — скептически заметил Нойман.

— Вот именно! — подтвердил студент. — Да, человек, выдававший себя за священника сумасшедшего летчика из семнадцатой палаты, навестил больного из девятнадцатой палаты! Тут что-то не так, господин криминал-инспектор! Хойслер из девятнадцатой палаты после его визита оказался мертв! Тут пахнет убийством!

— Вот как?! Надеюсь, вы и доказать это сможете?.. — Нойман никак не мог обойтись без насмешки.

— Я звонил по телефону господину советнику из консистории, он друг нашей семьи. Он-то мне и сказал, что в нашей общине был только один священник по фамилии Ланге, но он с тысяча девятьсот семьдесят восьмого года покоится в земле-матушке!

— Ну хорошо, я все проверю, — пообещал Нойман.

— Скажите, а вы можете так составить протокол, чтобы в нем не называлась моя фамилия? — робко спросил студент.