Операция «Сломанная трубка» - [28]
10
Ехать к Ядвиге Стефановне опять пришлось втроем. Только они направились к автобусной остановке, как на крыльцо своего дома выскочила Илемби.
— Эй, куда это вы?
— Да так… В город вот решили съездить…
Ребята понимали, что от нее все равно не отделаешься, остановились. Но пока Илемби добежала до них, успели перекинуться двумя словами.
— Пока ничего не говори об авроровце, — сказал Кестюк.
— Ладно.
— Потом скажем, когда Маюк ответ пришлет.
— Хорошо…
Между тем Илемби уже сыпала вопросы, не переводя дыхания:
— Ну, что случилось? Есть новости? Говорите скорее!
Никон вместо ответа протянул ей письмо от польских ребят. Илемби сразу же поняла, в чем дело.
— К Ядвиге Стефановне, да? Я с вами. Подождите, я мигом. Только денег возьму…
И через две минуты она уже бежала обратно, позвякивая мелочью в кармашке платья.
Сели в автобус. Никон, как обычно на людях, помалкивал, зато Илемби, словно поддразнивая Кестюка, без умолку тараторила о том, что увидели и услышали они вчера в пединституте. И тут же принялась успокаивать его:
— Ничего, не расстраивайся. В этом адресном бюро волшебники работают. Моему отцу враз отыскали адрес врача, который лечил его в госпитале. И Мусимыча тоже найдут, вот увидишь!
Ребята переглянулись, промолчали. Так и не догадалась Илемби, что они что-то скрывают от нее.
На этот раз Ядвига Стефановна оказалась дома.
— А-а, следопыты! — сказала улыбаясь и повела их в комнату. — Я уж подумывала, вы совсем про меня забыли.
— Не-ет, не забыли, — ответила Илемби, чувствовавшая себя здесь как дома.
— Ну и хорошо, детки. Очень хорошо. Как у вас идут дела? Узнали что-нибудь новое? Вы уж от меня ничего не скрывайте, мне ведь это так же интересно, как и вам.
Никон подал ей письмо.
— Вот, получили… Но опять по-польски…
Ядвига Стефановна усадила ребят, как и тогда, на мягкий диван. Потом взяла с круглого столика очки, вынула из конверта письмо и принялась читать. Вдруг она нахмурилась, прошептала:
— Ох, ребята, нерадостные вести…
Наконец она оторвалась от письма.
— Что они пишут, Ядвига Стефановна?
— Наш А. Мусимов тоже погиб вместе с другими партизанами…
— Погиб?
— Да.
— А как они узнали?
— Помните, польские ребята писали, что только на два своих письма не получили ответа? Так вот, на одно из них отозвался живой участник того страшного боя.
— Ну-у?!
Ядвига Стефановна сняла очки.
— Этого чудом спасшегося партизана зовут Юзеф Ендрихо́вский. Сейчас он живет на севере Польши. На вопрос ребят, кого из партизан он помнит, Ендриховский написал и про Мусимова. Звали его в отряде по-разному: одни — Арка́й, другие — Аркаша.
— Все правильно, Аркай — по-чувашски, Аркадий — по-русски, — как бы про себя заметил Никон.
— Ну, давайте слушать дальше, — прервала его Илемби.
Далее в письме сообщалось: Мусимов не был поляком. Он был советским солдатом, сбежавшим из концлагеря. Но не был он и русским.
По его словам, он учился в институте в одном из городов на Волге, хотел стать учителем… Командир отряда часто удерживал его от излишней горячности в бою. За год, проведенный в партизанском отряде, Мусимов научился свободно разговаривать по-польски. Бывало, пел он партизанам песни своего народа, пересказывал легенды и сказки. Очень его полюбили польские партизаны…
Когда фашисты плотно окружили их со всех сторон, Мусимов не сразу согласился написать последнее письмо. Написать-то он его написал, но в бутылку не вложил. Однако бой разгорался все сильнее, и тут Мусимова ранило в ногу. Тогда он обложился гранатами с обеих сторон и велел троим оставшимся в живых товарищам прорываться в сторону болота, где фашистская цепь была пореже.
Среди этих троих был и Юзеф Ендриховский. Польские друзья не соглашались оставлять его одного, но Мусимов сказал:
«От того, что погибнем здесь все четверо, нет никакой пользы. Прорветесь вы втроем — организуете другой отряд. А со мной, раненым, вам не прорваться. Идите! Я вас прикрою…»
Поняв, что Аркадия не уговорить, партизаны попрощались с ним.
«Ты же не положил письмо в бутылку!» — сказал ему Ендриховский.
Мусимов торопливо вытащил из нагрудного кармана листок и протянул ему:
«Держи! Но я его написал на родном языке».
Ендриховский засунул письмо в бутылку.
«Адрес есть?»
«Нет».
«Без адреса нельзя. Пиши скорее!»
Мусимов отыскал клочок бумажки и нацарапал на нем адрес. Ендриховский свернул его в трубочку и опустил в бутылку. Потом забежал в землянку и сунул бутылку в угол под разный хлам.
Пулемет Мусимова, строчивший беспрерывно, не давал врагам поднять голову. Трое партизан ужом проползли мимо них незаметно и скрылись в болоте.
После долгих мытарств они все же добрались до большого леса и отыскали там другой партизанский отряд. Потом все трое воевали в рядах народной армии. Но День Победы довелось встретить одному Юзефу Ендриховскому…
В комнате — тишина. Лишь в углу на комоде тикают часы да в открытую форточку доносятся отдаленные детские голоса.
— Да, герои без вести не пропадают… Больше тридцати лет прошло, но все равно мы узнали о геройской смерти Аркадия Мусимова. — Ядвига Стефановна поднялась и отошла к окну. Повернулась. — Да! Польские ребята просят прощения за то, что им опять пришлось написать по-польски. Говорят, как вернется с летних курсов из Варшавы учитель, так они начнут писать по-русски. Тогда уж вы сами будете мне читать их письма. Договорились? А в самом конце письма сказано, что кооператив Констанцины решил поставить на горке близ хутора обелиск в память героев.
