Операция «Шедевр» - [91]

Лоренц ответил:

— Я тебе сообщу.

Я позвонил Эрику Айвсу в Вашингтон и передал ему хорошие новости. Мы запланировали поездку в Мадрид через десять дней. Накануне Эрик организовал телефонную конференцию между всеми участвующими в деле офисами ФБР — Вашингтоном, Парижем, Бостоном, Майами, Мадридом и Филадельфией. Разговор не задался.

Фред с места в карьер объявил, что поездка в Мадрид отменяется. Это застало врасплох всех, кроме агентов ФБР в Париже. Особенно это смутило нашего агента в Мадриде: он уже активно сотрудничал с испанской полицией, обеспечивая спецназ, наружку, разведку и поддержку тайных агентов. Бостонский начальник сослался на некие «проблемы с безопасностью» в Испании, предположив, что местная полиция не заслуживает доверия.

Фред дал понять: его бесит, что я договариваюсь о чем-то, не согласовывая каждую деталь с ним.

— У нас проблемы с коммуникацией, — сказал он. — Надо, чтобы все были в курсе. — Фред отчитал меня за прямой контакт с агентом ФБР в Мадриде. Я напомнил ему, что Эрик уже получил согласие штаб-квартиры на то, чтобы я установил контакты в Испании, и я знал нашего человека в Мадриде по делу Копловиц. Но Фреду было все равно. — Это не твоя работа, Уиттман. Я тут главный.

Я решил пока отступить. Меня не волновало, что эти парни взъелись на меня. Главное — двигаться вперед, остальное неважно.

Но я знал, что мы никогда не вернем картины из музея Гарднер, если у нас будет толпа руководителей.

После телефонной конференции мне нужно было подышать. Я отправился бродить по офису и оказался за столом моей приятельницы, спецагента Джерри Уильямс, проработавшей в конторе двадцать пять лет и представлявшей ФБР в Филадельфии. Она сменила Линду Визи, которая вышла на пенсию.

— Выглядишь не очень, — сказала Джерри.

Я рассказал ей о телефонной конференции. Она нахмурилась.

— Похоже, у нас начинается грязный дележ полномочий всякий раз, когда в деле другие организации.

Она была права. Основные федеральные правоохранительные органы — особенно ФБР, Управление по борьбе с наркотиками, Служба внутренних доходов, Управление по борьбе с незаконным оборотом алкоголя, табака и оружия и Служба иммиграционного таможенного контроля — почти всегда сражались друг с другом за контроль над совместными расследованиями. Вы удивитесь, узнав, как часто разные правоохранительные органы прячут друг от друга улики или пытаются друг друга оттеснить. Джерри спросила:

— Штаб-квартира не очень-то вам помогает?

— Стараюсь, но…

— Ну, ты же понимаешь, Бостон ни за что не откажется от такого дела.

В следующие недели мое беспокойство усилилось: я часто связывался по телефону с Эриком в Вашингтоне, Фредом и Джеффом Келли в Бостоне и агентами в посольствах США в Европе. Поскольку мне нужно было проверить слова Санни и Лоренца, я общался с Пьером, чьи следователи по делам о преступлениях в сфере искусства прослушивали их телефоны. Мы договорились связываться каждый четверг утром. В ходе одного из таких звонков он предупредил меня: его французское начальство не радо, что операция может переместиться в Испанию. Они будут яростно сопротивляться.

Я даже не стал спрашивать Пьера, почему французы против. Это было очевидно. Если дело провернут в Испании, победная пресс-конференция состоится в Мадриде и все награды достанутся испанской полиции, а не французам.

Но начальству Пьера не стоило так волноваться.

В конце ноября 2006 года, вскоре после того, как Санни вернулся в Майами, Лоренц позвонил и сообщил мне, что план снова изменился: теперь Санни предлагал продать все одиннадцать картин из музея Гарднер во Франции, а не в Испании.

— Сколько ты готов заплатить? — спросил Лоренц.

— Тридцать миллионов, — ответил я. Это была стандартная цена на черном рынке — пять — десять процентов от рыночной стоимости.

— Наличными?

— Если я куплю их в США — да, — сказал я. — Иначе банковским переводом.

Лоренц спросил, смогу ли я подготовить финансовые отчеты, чтобы доказать серьезность наших намерений. Нужны доказательства, что у нас найдется тридцать миллионов.

— Думаю, это можно устроить, — ответил я.

— Magnifique, — сказал Лоренц. — Прекрасно. Если сможешь найти деньги и помочь мне попасть во Францию, думаю, мы получим картины через шесть дней.

Это была великолепная новость. Деньги — не проблема. Тридцать миллионов — просто цифра. Да, большая, но все равно цифра на бумаге: деньги временно перемещались с одного счета на другой. Речь шла не о наличных, которые надо было предъявить. Миллионы остались бы в банке.

Я сообщил Пьеру:

— Думаю, мы едем во Францию, — и бегло изложил новые детали.

— Хорошо, хорошо, — сказал Пьер. — Как считаешь, сможем мы использовать нашего секретного агента?

— Пока не знаю, — произнес я, уклоняясь от прямого ответа. — А ты сможешь добиться отмены ордера на Лоренца? Похоже, он нам понадобится во Франции.

— Стараюсь, друг мой, стараюсь.

Пьер снова встретил меня в аэропорту Шарль-де-Голль, когда я прилетел на вторую большую американо-французскую встречу в конце ноября 2006 года. Мы опаздывали, и Пьер включил мигалку и сирену, чтобы утренняя пробка расступилась перед нами.