Операция «Бременские музыканты» - [30]

— Не туда приперлись, — мрачно заметил он. — Заблудились.

— Я же говорил, что лучше за теми бродягами идти. А тебе раньше всех надо, — укорил его Скрипка.

— Как сейчас помню, наше поле чуток подальше, за осинником. Просто мы до него еще не дошли, — уверенно сказал Ванечка.

— Почему тогда этой капусты мы вчера не видели? Не выросла же она в одну ночь…

Соловей свернул с дороги и пошел по меже. Остальные музыканты потянулись за ним.

— Здесь разобраться надо. Похоже, вон под той осинкой мы вчера отдыхали, — прищурив один глаз, будто это могло помочь лучше определить местность, показал Соловей на одинокое деревце.

Скрипка остановился около высокого куста колючего осота, глушившего тощий капустный стебелек, и вздохнул:

— Нет, пацаны, это наше поле. Вот. — Он кивнул на сорняк. — Точно вижу — моя работа. Я эту корягу так и не смог вчера выдернуть. И не срубил. Боялся — капусту задену.

— «Боялся, боялся», — укорил его Соловей. — Не проследишь за вами, так дров наломаете.

— А вот и наша палка! — воскликнул Ванечка, подбирая с земли вешку.

Соловей, кажется, только сейчас понял все случившееся. Он двинулся к барабанщику. Тот испуганно попятился.

— Кто выполол наш участок? — зловеще спросил Соловей. Никто ничего определенного ответить не мог. Да Соловей и не ждал ответа. Выхватив из рук Ванечки вешку, он осмотрел ее и сказал:

— Я этой штуковиной тяпку чистил! Вот знакомая закорючка!

— Странно, выпололи наш участок. Кто это нашелся такой добрый? — недоумевал Скрипка.

— Кто-кто? — разозленно сказал Соловей. — Это проделочки лесных бродяг. Не понимаете, что ли? На каждом шагу палки в колеса вставляют…

Музыканты о чем-то горячо спорили, размахивая руками, когда подошли к полю «Лесные братья».

Катька еще утром почувствовала, что взаимоотношения между членами ее отряда и музыкантами начинают налаживаться. Барабанщик на виду у всех похлопал Игоря по плечу и что-то шепнул на ухо. Многие не понимали, почему вдруг они подружились?

Сейчас председателю хотелось сказать что-нибудь приятное музыкантам. Но комплименты говорить она неумела. Поэтому крикнула:

— Трудимся?

Музыканты, как по команде, повернулись в сторону подошедших и замолчали. Соловей поднял над собой тяпку и рыкнул:

— Это вам так не пройдет!

Наверное, у музыканта перехватило голосовые связки от обиды. Поэтому он рыкнул так, что испугались и Соловей, и Ванечка, и Скрипка.

— В чем дело? — спросила Клара Сергеевна.

— В том, что ваши лесные бродяги наш участок выпололи! Это нечестно. На вашем осота больше? Да?

— Здесь какое-то недоразумение, ребята, — удивленно пожала плечами Клара Сергеевна.

— Вот оно, недоразумение! — Соловей поддел ботинком кучу выдернутого осота. — Мы хотели по-честному, а ваши ночью…

Вожатая подумала, что мальчишки и вправду могли прийти на поле ночью. Но ведь в темноте они, конечно, не сумели бы ничего сделать. Странно…

— Мальчики, — сказала она. — Давайте без горячки. Разберемся. В конце концов, поделим наш участок и поработаем вместе…

Соловей присвистнул:

— Чтобы я стал рядом с нечестными людьми работать?

— Длинноногий сюда не ходил, — заступился Ванечка.

— А ты откуда знаешь?

— Я верю ему. Он пацан что надо.

Вскинув перед собой тяпки пиками, музыканты, как солдаты, идущие в атаку, проследовали мимо Катькиного отряда.

Глава 13, о том, как Петька-Добавочка готовил обед и устроил почти беспроигрышную лотерею

Если говорить честно, то в систему общественного питания Петька-Добавочка хотел идти после школы совсем не потому, что понимал в поварском деле. Отгадка крылась в другом: он любил вкусно поесть.

Он самоуверенно думал, что сварить обед особого труда не представляет. Он же видел дома, как мама легко и быстро готовит обед. И когда мальчишки горячо стали рекомендовать его в повара, Петька не смутился.

Он прекрасно знал, что кашу варят из крупы, воды, соли и по вкусу кладут сахар. Для супа требуется мясо, вода, та же соль, картошка, а при наличии перца можно чуток подбросить и его. Для аппетита. Таким образом, Петька считал, что знает все, и поэтому бодро ответил:

— Вы на поле долго не торчите, иначе обед придется разогревать.

Оставшись один, Петька перво-наперво занялся печкой. Он набил в ее чрево толстых поленьев и поднес зажженную спичку. Спичка затрепыхала бледненьким огоньком, но поленья не загорались. Огонек подкрался к пальцам, больно ужалил. Петька чуть не заорал от боли. Потом он еще несколько раз повторил операцию. Но дрова не загорались.

В коробке осталось всего несколько спичек. Петька присел на чурбак. В какой-то книжке про старинную жизнь Петька читал, что раньше растапливали печь лучинами. Он взял большой кухонный нож и, размахивая им, как топором, стал рубить полено. Скоро он накрошил кучу мелких обрубков-щепок и затолкал в печку. Но и эти щепки не горели. Петька обеспокоенно взглянул на солнце. Оно уже было высоко.

И тут в его голове родилась спасительная мысль. Он побежал в школу. В одном из классов увидел висевшую на гвозде большую карту мира.

Сначала Петькины глаза загорелись радостным блеском, но через секунду-вторую этот блеск погас: за карту наверняка попадет. Он побрел по коридору. Со стены на него взглянул здоровенный парень спортивного сложения и красными буквами спросил: «А ты записался в члены ДОСААФ?» Петька пожал плечами, потому что в члены ДОСААФ он еще не записался. Он вдруг весело подмигнул спортивному парню, оглянулся на всякий случай и сдернул плакат.