Операция без выстрела - [19]

— А что, все может быть, — сказал полковник. — Правда, бывает и так, что хочет прикинуться жертвой обмана. Наше дело разобраться. Жаль только, времени мало, а дел много. Начнем с того, что сообщим об этой группе чекистам Украины. Видимо, там ее знают. Пока с Украины придет весточка, мы здесь попытаемся разобраться, что к чему.

— Если не возражаете, Виктор Владимирович, я вызову Москву на беседу.

— Хорошо, но сделайте так, чтобы об этом не узнали другие члены их группы.

Минут через сорок в землянку ввели солдата с орденом и гвардейским знаком на груди. Тех, кто сопровождал прибывшего, сразу отпустили, и начальник контрразведки корпуса обратился к полковнику:

— Это и есть рядовой Москва.

— Вот вы какой, — сказал Тарасюк. — Когда о вас рассказывал полковник, мне почему-то казалось, что вы старше годами.

Юноша улыбнулся, но неспокойный взгляд больших карих глаз выдавал его волнение.

— Проходите, садитесь, — добавил Виктор Владимирович и показал на стул. — По правде говоря, необычная у вас фамилия — Москва! Не слышал такой, хотя работал в ваших краях.

Солдат смутился.

— Почему? В Жолковском[14] районе фамилия Москва, Москаль довольно часто попадается.

— Вы оттуда родом?

— Нет, я с Рогатинщины.

— Так, может, вы и не Москва?

— Не Москва. На это имя мне выдали документы в организации, когда я должен был идти в полевой военкомат.

— Так, так. Награду заслужили вы, а орденскую книжку выписали на другого человека. А ваша настоящая фамилия?

— Мамчур. Мамчур Микола Богданович.

— Кто возглавляет группу?

— Наш старший — Грицай.

— Это настоящая фамилия?

— Нет, он такой же Грицай, как я Москва. Грицаем назвал себя в полевом военкомате. Его кличка — Чернота.

— Что вы можете сказать о нем?

— Сын униатского священника. До войны работал адвокатом, во время оккупации — следователем в полиции, там же стал комендантом, позже — командиром одной из рот в дивизии СС «Галиция». Грицая хорошо знает Горлорез, они из одного села.

— А что это за птица?

— Горлорез — член нашей группы. Он то ли с Коломыйщины, то ли с Калущины, скорее с Калущины… В полевом военкомате назвал себя Романчуком. Как его настоящая фамилия, не знаю..

— Он давно в банде? — спросил Ченчевич.

— Говорил, что в 1939—1940 годах в Кракове закончил какую-то школу, вроде полицейскую, а уже перед войной его забросили на Украину.

— Кто забросил? — перебил Тарасюк.

— Немцы. Думаю, что абвер.

— А если точнее? — спросил Ченчевич.

— Я знаю, что забросили немцы, а кто именно, он мне не говорил, а спрашивать…

— Это верно, — согласился Тарасюк. — Но, может быть, Горлорез что-то рассказывал о себе?

— Он не из болтливых. Твердо придерживается заповеди ОУН: «Говори о деле и о себе не с тем, кому доверяешь, а с тем, с кем положено».

— А кто четвертый член группы?

— Сокира. В военкомате назвал себя Дьячуком. В подполье попал случайно. С его слов знаю, что две зимы ходил в школу, а в войну и во время оккупации работал лесорубом в Карпатах. В конце 1942 или в начале 1943 года, когда стали загонять молодежь в дивизию СС «Галиция» и в полицию, а при отказе угонять в Германию, Сокира прятался. Тогда его и подобрали националисты. Все время он был боевиком. Других поручений не имел.

— Почему вам приказали пробираться на запад в рядах Красной Армии? Неужели не было более безопасного пути?

— Несколько таких групп, как наша, погибли в столкновениях с советскими пограничниками. Поэтому штаб УПА решил не рисковать. Нас предупредили, что на фронт мы попадем не сразу, возможно, сначала направят в запасной полк. Так и получилось. В запасном полку мы заявили, что военную подготовку прошли до тридцать девятого года, умеем пользоваться оружием. Уже тут, в танковой бригаде, Чернота советовал мне и Сокире пойти в писари.

— Зачем?

— Считал, что это ближе всего к шифровальной работе. Говорил, если бы мы пришли к американцам или к англичанам с хорошими материалами о Краской Армии, нас приняли бы, как нужных людей, что от того, с чем мы придем, зависит наше будущее. Я отказался стать писарем, сославшись на то, что не знаю русского языка.

— Почему же вы не прислушались к советам Черноты? — спросил Тарасюк.

— Информация о Красной Армии мне была ни к чему. Я уже тогда твердо решил порвать с националистами. И все же, поверьте, нелегко решиться пойти в контрразведку. Я поставил на карту не только свою жизнь, но и жизнь моих родных: если в подполье дознаются, что я выдал группу, им — конец. Всех уничтожат эсбисты.

— Успокойтесь, — сказал Тарасюк. — Мы позаботимся, чтобы этого не случилось. Тут многое зависит от вас. Во время встреч с членами группы вы должны вести себя очень осторожно. Особенно остерегайтесь Черноты. Видно, он человек действительно хитрый. Но и вы, как член ОУН, имеете некоторый опыт…

Полковник взглянул в глаза Мамчуру:

— Скажите откровенно, чем вы занимались в организации?

— Работал референтом по пропаганде: писал листовки, следил, как ведется пропагандистская работа среди населения. Почти два года был в группе связи центрального провода ОУН с краевыми проводами, потом в референтуре связи самого Романа Шухевича. Я поддерживал связи с краевыми проводами «Подолье» и «Карпаты».