Операция без выстрела - [12]
Шульга тормознул своими короткими и широкими лыжами, махнул рукой и свернул налево, где метрах в пятидесяти на проселочной дороге ждала их машина.
— Думаю, прощаемся ненадолго, Михайло Михайлович, — подавая руку Волынцу, сказал Кротенко. — О нашей следующей встрече вам сообщат.
В машине после лыжной прогулки клонило в сон. Хромой Степан представлялся ему не старшим лесничим, а сказочным существом, прикрывающим мохнатыми щупальцами бандитский бункер.
«А может, Михайло ошибается, — размышлял Кротенко, — и хромой Степан непричастен к преступлениям националистов? Но ведь в связях с бандитами заподозрил его и тот лесник, который ушел в армию…»
Постепенно рассказ Дарчиного Волынца оживал перед глазами, казалось, будто майор прокручивал киноленту. Он всегда использовал эту счастливую для чекиста способность натренированной памяти и анализировал на досуге подробности встреч с людьми, взвешивал каждое слово, брошенное собеседником. Вот и теперь медленно поплыли кадры, запечатленные с натуры.
…Они втроем остановились в лесной чащобе, распустили крепления лыж и сели на ствол поваленного дерева.
— Видите, это довольно хитрая штука, — продолжал прерванную беседу Волынец. — В подозрительных квадратах, о которых я упоминал, в свое время было заготовлено немало деловой древесины и дров. Деловой лес вывезли, а дрова остались. Как-то я сказал хромому Степану: «И чего мы готовим для школы сырые дрова, если в Мокрой балке столько сухих? Пока стоит мороз, их можно оттуда вывезти». — «Ишь, какой быстрый, — покачал головой старший лесничий. — А тебе что до этого? Деньжат захотелось? Не заслужил. Смотри лучше, что у тебя под носом…»
При этом разговоре, что начался внезапно и сразу же оборвался, был еще один лесник, молодой хлопец, который потом ушел в армию. Когда хромой Степан заковылял к саням, тот предостерег Михаилу Михайловича:
— Не трогайте, дядька, хромого пса с теми дровами. Разве не знаете, что он связан с бандитами да и сам бандит?
Шульга погасил сигарету, глянул на Волынца:
— А если бы того хлопца мы разыскали в армии, он мог бы сказать что-нибудь поконкретней?
— Побоится. У него тут родители, жена, двое детей. Думаю, и без него обойдемся…
«Допустим, хромой Степан и вправду связан с националистами, — раздумывал дальше Кротенко. — Если он что-то заподозрит, то непременно уведомит бандитов об опасности, и те расползутся по лесу, по запасным норам. Тогда ищи ветра в поле. Надо предупредить чекистов, которые работают в бригаде, чтобы и близко не подходили к Мокрой балке. Разведкой бункеров пусть займется Дарчин Волынец».
В тот же вечер, оставив необходимые указания начальнику райотдела НКГБ, Петр Федорович выехал во Львов. Появился в Каменке-Бугской только перед следующей встречей с Дарчиным Волынцем и был, как всегда, весел и бодр. Он поздравил Дмитра Мусиевича со званием майора, потом принялся рассказывать новости.
— Вчера по просьбе председателя райисполкома начальник лесхоза пообещал выделить для школ и больниц сухих березовых и грабовых дров. А такое сокровище лежит только в Мокрой балке. Транспорт для перевозки прибудет туда по нашему указанию. Пошлем людей для подсобных работ в сопровождении отряда «ястребков». Одним словом, операцию сможем обеспечить, да и сил, надеюсь, подбросят. Только одно задерживает — разведка бункеров. Как дела у Михайлы Михайловича?
— Волынец передал, что ждет встречи. Есть для нас новости.
После полудня чекисты прибыли на условленное место. Метрах в десяти от него, за скирдой прогнившей соломы, сидел лесник. Заметив на снегу его длинную тень, Кротенко весело окликнул:
— Как поживаете, дядька Михайло?
— Да вы что, насквозь видите? — испуганно выглянул из-за скирды Дарчин Волынец. Потом, глянув на собственную тень, успокоился и добавил, зевая: — А я, знаете, задремал. Устал сегодня так, что едва дышу. Садитесь рядом: и нас не видно, и ветер не так пробирать будет.
Он смахнул иней с дубленой полы потрескавшегося кожуха, подвинулся в глубь скирды. Чекисты примостились рядом, вытянув вперед ноги.
— Так какие же у вас новости, Михайло Михайлович? — спросил Кротенко.
— Недавно застал меня в Мокрой балке хромой Степан…
Волынец достал из-за пояса кожаный мешочек, набил трубку самосадом и, отряхнув мякину с вышитых красным гарусом рукавов, продолжил тем же спокойным тоном:
— Я как раз вышел из саней, чтобы срезать палку для грабель, а Степан ко мне: «Все крутишься возле дров? Ишь, не дают тебе покоя. Или, может, дурь какую в голову забрал? Так скажи, чего хочешь, Михайло?» Постоял, постоял, потом сердито сплюнул и похромал к своим саням, груженным мешками…
— Что было в мешках? — спросил Кротенко.
— Не знаю. Старший лесничий приказал мне возвращаться назад, и уже по дороге в село мы с ним встретились снова. Он пересел в мои сани, а свои пустил следом. В них уже было только сено. Степан опять ко мне: «Послухай, Михайло, думаю, и тебе нужна какая-никакая копейка». Потом оглянулся, запустил руку в карман, вынул деньги и говорит: «Вот тебе. Разбогатеешь, тогда и рассчитаешься. А теперь бери и держи язык за зубами».
— Вы взяли? — перебил лесника майор Шульга.
Сергей Сергеевич Прага родился в 1905 году в городе Ростове-на-Дону. Он участвовал в гражданской и Великой Отечественной войнах, служил в пограничных войсках. С. С. Прага член КПСС, в настоящее время — полковник запаса, награжденный орденами и медалями СССР. Печататься, как автор военных и приключенческих повестей и рассказов, С. С. Прага начал в 1952 году. Повести «План полпреда», «Граница проходит по Араксу», «Да, был…», «Слава не умирает», «Дело о четверти миллиона» и многие рассказы о смелых, мужественных и находчивых людях, с которыми приходилось встречаться их автору в разное время, печатались на страницах журналов («Уральский следопыт», «Советский войн», «Советская милиция») и газет («Ленинское знамя» — орган ЗакВО, «Молодежь Грузии», «Молодежь Азербайджана» и др.)
Книга представляет собой сборник воспоминаний. Авторы, представленные в этой книге, родились в 30-е годы прошлого века. Независимо от того, жили ли они в Советском Союзе, позднее в России, или в ГДР, позднее в ФРГ, их всех объединяет общая судьба. В детстве они пережили лишения и ужасы войны – потерю близких, голод, эвакуацию, изгнание, а в зрелом возрасте – не только кардинальное изменение общественно-политического строя, но и исчезновение государств, в которых они жили. И теперь с высоты своего возраста авторы не только вспоминают события нелегкой жизни, но и дают им оценку в надежде, что у последующих поколений не будет военного детства, а перемены будут вести только к благополучию.
Творчество известного еврейского советского писателя Михаила Лева связано с событиями Великой Отечественной войны, борьбой с фашизмом. В романе «Длинные тени» рассказывается о героизме обреченных узников лагеря смерти Собибор, о послевоенной судьбе тех, кто остался в живых, об их усилиях по розыску нацистских палачей.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Ким Федорович Панферов родился в 1923 году в г. Вольске, Саратовской области. В войну учился в военной школе авиамехаников. В 1948 году окончил Московский государственный институт международных отношений. Учился в Литературном институте имени А. М. Горького, откуда с четвертого курса по направлению ЦК ВЛКСМ уехал в Тувинскую автономную республику, где три года работал в газетах. Затем был сотрудником журнала «Советский моряк», редактором многотиражной газеты «Инженер транспорта», сотрудником газеты «Водный транспорт». Офицер запаса.
В книгу включены документальные повести журналиста Г. Фролова о Герое Советского Союза Юрии Двужильном и героине битвы под Москвой в 1941 году Вере Волошиной. В результате многолетних поисков Георгию Фролову удалось воскресить светлые образы этих замечательных советских патриотов, отдавших жизнь за Родину.