Опекун для юной девы - [92]

— Что не так с моим контрактом, Аршез? Если я не Избранница, то кто?

Он прижал ее ладонь к своей щеке, чуть подержал, наслаждаясь нежностью ее кожи, пару раз коснулся губами. И признался:

— Никто, Анют. Подарок, игрушка, забава… Они не дали тебе гражданства. Это равнозначно тому, что тебя не признали человеком. Разумным человеком. А неразумных по эту сторону Бездны нет… Тебя нет, малыш. Так же как нет тех, кого привозят сюда для еды. Ни один человек Страны Людей подобных существ видеть не должен. А это значит… та кладовка, цепь — и кухня не твоя, а моя… Смерть неразумных, находящихся в частной собственности, не интересна никому, кроме собственника. Ведь если тебя нет — закону без разницы, жива ты или мертва…

Она тоже не знала — жива она или мертва. Сидела, бездумно разглядывая свои колени. Пока не почувствовала, что ее просто сейчас стошнит.

— Мы можем остановиться? Пожалуйста… Приземлиться… Мне плохо…

— Сейчас.

Он опустился на ближайшую крышу. Она выбралась наружу, упав на четвереньки и пытаясь отдышаться. Аршез присел рядом, тихонько гладя ее по спине.

— Не все так ужасно, Анют, поверь мне. Главное: ты — моя, и ни за какие правонарушения отобрать у меня тебя нельзя. Нет такого закона, ребенок, что бы я ни сделал.

— А какой закон есть? К чему у них претензии? Ты слишком хорошо со мной обращался?

— Не совсем. Давай обниму, малышка, будет полегче.

Она кивнула, позволив ему притянуть ее к себе, укутать собственной аурой, будто одеялом. Стало действительно легче. Но лишь самую малость. Потому что мир вокруг продолжал рушиться и рассыпаться в пыль. Просто ей удалось уцепиться за опору. Похоже, единственную, что существует в этом безумном мире.

— Как я с тобой обращаюсь — мое дело. Плохо ли, хорошо — имею право. Я обязан лишь не допускать твоего контакта с местным населением. Они не должны тебя видеть, не должны с тобой общаться… Но ведь до тех пор, пока они видят перед собой не тебя, а некую местную деву — мы даже не нарушаем… И, собственно, этим я бы отговорился. На любой дисциплинарной комиссии… Но ему же плевать на дисциплину, комиссии. На законы — как на букву, так и на дух. Ему просто нужен повод. Повод для грязного шантажа!

Лишь по тому, какой злобой полыхнуло от Ара, Аня догадалась, что речь опять о Ринате.

— Ты с ним уже сталкивался? — осторожно уточнила девочка.

— Нет. Прежде у меня не было ничего, что показалось бы ему достаточно привлекательным, — ответ Ар едва ли не выплюнул.

— Да с чего ты вообще взял, что я ему нужна? — недоумевала девочка. — Он просто чиновник. Из этой самой комиссии, видимо. Ему поручили разбираться — вот он и разбирается. Да и то, на вечер все отложил, поскольку у него и поважнее, и поинтереснее дела есть.

— А-ня, — с тоской протянул Аршез. — Ну, какой чиновник? Я ж показал тебе эту писульку. Ты на должность его вообще смотрела, или исключительно имя по буквам перебирала?

— Какой-то куратор.

— Какой-то… Он Верховный куратор, ребенок, Верховный! Наместник Владыки в Стране Людей, первое лицо этого государства, даже местный президент — всего лишь его подчиненный. Кто и что может ему поручить, ты сама подумай?.. Я уж не говорю про то, что проблемы твоего побега или неправильного содержания — это мелкая рутина совершенно не его уровня, он о подобных вещах только в качестве цифр в годовом отчете узнавать должен! А тут примчался сам в несусветную рань, позвал — уже даже в тексте письма шантажируя — не в Управление, а к себе домой… Так что вопросов у него ко мне ровно два, Анют: за сколько я готов уступить ему тебя по-хорошему и понимаю ли, что будет при выборе варианта «по-плохому».

— Нет…

— Да не отдам, не думай даже. Наслышан, что такие уроды с человеческими девами делают. Тебя это зло не коснется. Самое плохое, что он способен мне сделать — запретить нахождение в Стране Людей. Ну и… пусть запрещает, уедем к маме. Не зря же я вас знакомил. Поверь, жить в доме моей матери значительно лучше, чем мечтать о смерти в подвале этого извращенца!

— Но… погоди, перестань. Ты сам ведь сказал, вы незнакомы с ним даже. Так зачем ты себя накручиваешь? Может, он просто ответственность чувствует. Он, все-таки, сам нас принимал, распределял. Списки составлял: кого — куда. Вот и хочет сам разобраться… И никакой он не извращенец, я с ним общалась дважды. Нормальный, интеллигентный… И я ему без надобности, уж за что не волнуйся… Всех, кто был ему интересен, он в собственную машину посадил. Мне в ней места не нашлось.

— Теперь зато места освободились, — злобно бросает Аршез. Столь явная Анина симпатия к Древнему спокойствия ему не добавляла. — Ладно, — он попытался взять себя в руки. До чего он докатился? Вместо того, чтобы успокаивать свою деву, вывалил на нее все свои самые страшные кошмары. И в итоге она его вынуждена успокаивать. А она сама еще от шока толком не отошла. — Домой нам лететь бессмысленно, тебе отдохнуть надо, а лишняя дорога только вымотает. Сейчас снимем номер в местной гостинице, ты пообедаешь, выспишься.

— Но… ты же сам сказал: мне нельзя… в гостиницу. У тебя и так уже проблемы…

— Я не это сказал, ребенок. Я сказал, что все катятся в Бездну, а мы — ты и я — идем в гостиницу. А там — в ресторан. Когда отдохнешь, пойдем по городу гулять. Книжку ведь так и не успела, небось, прочесть? Вот будем вживую все изучать. До вечера времени много. А Верховный… Ну, посмотрим и на Верховного. Будем считать, что это тоже местная достопримечательность. Столица, все же.