Опекун для юной девы - [37]

— Что толку от твоих объяснений? — она резко дернула руку, вырываясь из его пальцев. — Ты говоришь одно — и тут же другое, обещаешь не приставать — и тут же пристаешь!..

Он вздыхает.

— Я устал, Ань. Если б ты только знала, как я устал за последние дни! Столько всего свалилось сразу… А тебе жалко такую малость!..

Нет, не ведется. Лишь поджимает недовольно губы.

— Ну, хорошо. Тогда погладь. Сама.

— Что? — она в ответ едва ли не отодвинуться от него пытается.

— Просто погладь. Как ребенка, как кошку: по голове, по волосам… А я отвернусь, — добавляет он, видя, что она не готова согласиться даже на это, — и даже руки уберу под подушку, — и, не дожидаясь ее решения, действительно отворачивается, взбивает подушку и опускается на нее щекой, вытянувшись, наконец, на кровати в полный рост и, как и обещал, пряча руки. — Пожалуйста, Анют. Просто капельку твоего тепла. Для меня действительно сложно совсем без прикосновений.

Ее рука чуть дрожала, когда она все же коснулась его волос. Нерешительно, кончиками пальцев. Если бы он даже вздохнул в этот момент слишком громко, она бы, наверно, отпрянула. Но он был неподвижен, а его волосы, оказавшиеся такими мягкими на ощупь, манили… Она провела по ним увереннее, всей ладонью, потом еще раз, еще… Поняла, что заколка, жестко стягивающая и прижимающая волосы к голове, ей только мешает, и отстегнула ее, позволив его длинным прядям свободно рассыпаться. Зарылась пальцами в его волосы, проведя ими, словно расческой, по всей длине. И поразилась, насколько легко скользят в его волосах ее пальцы, не встречая ни одного препятствия в виде спутанных прядей.

Кстати, о прядях. Ее пальцы заскользили по его виску, перебирая волосы у основания. Хотелось взглянуть, как он крепит свою малиновую прядь, на чем она держится… и сможет ли она отцепить… И уже отцепив, опомнилась. Ее же просили только погладить. Не перешла ли она границы дозволенного? Но Аршез лежал неподвижно, никак не реагируя на ее самоуправство. Она склонилась над ним, пытаясь понять его отношение по выражению лица.

Он спал. Его лицо было расслабленно и безмятежно. И ему явно было уже совершенно безразлично наличие или отсутствие в его волосах искусственных прядей, заколок, Аниных рук. А впрочем, рассудила девочка, без всего этого, наверное, даже и лучше.

Она тихонько выбралась из кровати, накрыла спящего Аршеза половинкой одеяла и вышла в гостиную. Надо было разобрать покупки, не здорово, что они их посреди комнаты бросили.

* * *

Напокупали они просто горы, и разбирала все Аня долго. Старательно, тщательно… Он не проснулся. Она приготовила себе ужин, поела, помыла посуду. Он спал. Зашла на свою будущую кухню, полюбовалась результатами ремонта. Потолок побелили, пол выровняли, лишнюю сантехнику сняли, стены очистили от краски и от этих ужасных цепей. Кухня, конечно, получится небольшая, но… Аня мысленно представила, как все здесь расставит, постелет скатерть на стол, повесит занавески на окошко. Ее кухня. В самом деле ее, полностью. Ну, еще, конечно, Аршеза, но ему же не нужна, а она, выходит, самая настоящая хозяйка… Ага, это если «дорогой Артемка» не возьмется за нее еду готовить. А то с него ж станется! Или меню ей составлять, пересчитывая граммы в килоджоули…

Аня чуть усмехнулась, покачала головой. Все равно не могла на него долго сердиться, он был такой… такой…

Тишину разорвал звонок. Она не сразу сообразила, что это не телефон. Метнулась было к входной двери… Нет, это не оттуда. С крыши. Кто-то прилетел.

— Аршез! — открыв дверь в свою комнату, позвала она. Он даже не шевельнулся.

Звонок повторился. «А ведь это, наверно, его еда», — подумала девочка. Ну, да, по времени, вроде, подходит. Она поспешила на крышу. Надо забрать, курьер долго ждать не будет. А Ар потом проснется и поест. Открыла дверь в коридорчик при его спальне, покосилась на закрытую дверь, начала подниматься по лестнице.

— Стой! — окрик прозвучал настолько неожиданно, резко и властно, что она оступилась. И упала. Почти, он успел подхватить.

— Ты куда собралась, я могу узнать? — так и не выспавшийся толком, разбуженный слишком резко, да еще и изрядно напуганный ее едва не совершенной глупостью, он все равно прижимал ее к себе очень нежно. Но вот убрать из голоса недовольные начальственные нотки не получалось.

— Там… звонили… — она настолько ошарашена его внезапным появлением, его столь явно, почти грубо высказанным недовольством, что даже не вырывается. — Твоя еда… наверно. Я забрать хотела…

Он решительно сажает ее в кресло в гостиной.

— Аня, раз и навсегда: дверь, ведущую на крышу, ты не открываешь. Никогда! Если я есть, я открою сам. Если меня нет дома — тем более открывать ее незачем. Твои гости оттуда не появятся. Со своими я разберусь сам.

— Да как хочешь, — становится обидно. Ему же помочь хотела.

— Не сердись. Это действительно очень серьезно, — он целует ее в щеку и выпрямляется. — Скоро вернусь.

Возвращается он не слишком уж скоро, но она все так же сидит в кресле, уставившись застывшим взглядом в противоположную стену. Обиделась. Ну вот, опять. Он садится на пол, возле ее ног, утыкается лбом в ее колени. Она не реагирует.