Опечаленная родня - [4]

Прока. Вот что подстроил нам покойный, прости, господи, его душу!

Агатон. Да, подстроил! Словно сказал: «Пусть мои родственники ходят в таком наряде сорок дней, как опечаленная семья, пусть идут за гробом с опущенными головами; пусть приходят на все панихиды, пусть жгут свечи, а потом, когда я остыну, пускай остынут и они».

Танасие. Ну, хорошо, коли нужно, пусть так и будет. Подождем, хотя нам и не до ожидания. Но почему сорок дней имуществом будет распоряжаться чужой человек?

Агатон. А потому, видишь ли, что покойный в протоколе записал также и следующее: «До тех пор, пока не откроют завещания, все мое имущество должно быть передано в опеку и на хранение такому-то адвокату, которого я по завещанию назначил душеприказчиком и исполнителем моей последней воли».

Все негодуют.

И адвокат, как полагается, все переписал, опечатал, а этот дом передал на хранение тетке, потому что покойный пожелал, чтобы дом его был открыт.

Вида. Скажи мне, кум Агатон, что это за тетка?

Агатон. Разве я знаю? Знаю, что здесь во дворе есть маленький домик из двух комнат и кухни, который покойный Мата выстроил восемь лет назад. Знаю, что в этом домике с самого начала и поселилась тетка. Вот все, что мне известно.

Сарка. А чья она тетка?

Агатон. Той девушки, что нас сейчас угощала. Ей она приходится теткой, поэтому все так ее и зовут. И покойный Мата звал ее теткой.

Вида. Отчего же адвокат передал дом этой тетке? Может быть, она и адвокату приходится теткой?

Агатон. Нет, она бывала в доме, ухаживала за покойным, на ее руках он и умер и… ну, так и оказалась здесь.

Сарка. Хорошо, это тетка; а девушка? Меня, сказать по правде, больше тревожит эта девушка.

Mича. И меня!

Сарка. Тебя, кум Мича, одно беспокоит, а меня – другое.

Агатон. Что тебя беспокоит, кума Сарка? Девушка как девушка.

Мича. Но надо признать – хорошенькая девушка!

Сарка. Ладно, оставим это; скажи лучше мне, кум Агатон, если тебе известно: как приходится ему эта девушка?

Агатон. Откуда я могу знать?! Мне известно: выросла она у тетки, учится сейчас в высшей школе, изучает как будто философию или что-то в этом роде… вот и все, что мне известно.

Сарка. Хорошо, если она учится, но, может быть, она уже прошла какую-нибудь школу…

Прока. Мне кажется, ты, кума Сарка, намекаешь на что-то плохое?

Сарка. Ну, правду сказать, покойный любил так… как бы выразиться… помогите мне…

Трифун. Любил пошалить.

Сарка. Ах, именно это я и хотела сказать! Любил, прости, господи, его душу!

Танасие. Это так, это надо признать.

Мича. Значит, он был современный человек.

Сарка. Современный или несовременный, а только любил. Помню, однажды пришла я к нему, а… Ну да ладно, прости его господь!

Трифун. Что? Говори!

Сарка. Нехорошо, ведь умер человек.

Симка. Все же, кума Сарка, не могу я такому поверить; девушка слишком молода для покойного.

Сарка. Знаешь, кума Симка, случается, что и к старому дереву прививается молодой росток.

Симка. И потом, откуда ты знаешь, может быть, у этой девушки есть старшая сестра или у тетки есть младшая сестра.

Мича. Да, подобную комбинацию можно иметь в виду.

Сарка. Если хотите, скажу вам по правде: эта девушка, если приглядеться к ней повнимательнее, кажется мне. немного походит на покойного Мату.

Танасие. Ого! Куда хватила кума Сарка!

Вида. Я не хочу то же самое повторять, но… если поглядеть на нее поближе… Мне как раз бросился в глаза ее нос, совсем как у покойного.

Сарка. Попала пальцем в небо, кума Вида! Что-что, а нос… Прежде всего, у покойного вовсе не было носа.

Гина. Ю-у, Сарка, как это, не было носа?

Сарка. То есть, был нос, я не говорю, что не было, только…

Прока (вспылив). Что вы привязались к носу покойного, словно это самое главное? Есть вещи поважнее, оставьте нос в покое. (Агатону.) Скажи нам лучше, брат Агатон, неужели ты не мог как-нибудь расспросить, что это за тетка?

Агатон. Не знаю, не догадался спросить. Я думаю так: она была здесь во время его болезни, ухаживала за ним, ну хорошо! Умер – и господь с ним! Оказалась она тут – заплати ей хорошо, скажи спасибо – и прощай! Но почему эта тетка является сейчас доверенным лицом адвоката? Он принял имущество как душеприказчик – это я понимаю; это по закону, не правда ли? Но почему адвокат передал его на хранение этой тетке!

Вида. И все на виду, не заперто!

Танасие. Хотя бы оно было переписано и опечатано… А то погляди – все открыто…

Агатон. И чего только здесь нет! Комнаты полны дорогих вещей, все чистое серебро…

Прока. И сторожит это какая-то тетка.

Симка. Какой срам! Родственники, одна семья, и не знаем, ни что есть, ни…

Танасие. Ну, это полбеды; но мы не знаем даже, как выглядит дом. Знаю я эту комнату, тут я раз-другой разговаривал с покойным, но дальше нигде не бывал.

Агатон. Ия также, сказать по совести. Правда, был я наверху, когда покойный болел, но всего дома так никогда и не видывал.

Прока. Да и никто… Покойный не любил, когда к нему приходили.

Гина. Он терпеть не мог свою родню.

Сарка. А тетку терпел.

Трифун. Конечно, терпел, потому что она ему не родня.

Сарка. Верно говорит кум Танасие. Словно кто-то меня спрашивает: «Ты, Сарка, близкая родня покойному Мате? – Близкая! – Хорошо, Сарка, а ты знаешь, как выглядит дом покойного? – Не знаю! – Сколько в нем комнат? – Не знаю! – Какая обстановка? – Не знаю».