Опасный замок (сборник) - [47]

Гостиницу содержит весьма опрятная англичанка. Не могу описать тебе восхищения, с каким я вслушивался в ее акцент, ласкавший мой слух с детства. Остановившись у нее, я занялся ужением под руководством маленького шалуна, который охотно взялся давать мне уроки. Ему, однако, по-видимому, захотелось самому позабавиться, и он употреблял для этого всякие уловки, что нетрудно было заметить. Уступив ему свою удочку, я направился к морю, или, лучше сказать, к Солвейскому заливу, разделяющему оба королевства. Когда я подошел к берегу, вода убывала с отливом, оставив открытым значительное песчаное пространство, по которому стремился в океан небольшой поток, легко переходимый вброд. Сцена освещалась заходящим солнцем и была оживлена множеством всадников, охотившихся за семгой. Можешь удивляться, Аллан, сколько угодно, но я не могу иначе назвать эту оригинальную рыбную ловлю, ибо всадники галопом преследовали рыбу и кололи ее зубчатыми рогатинами. Для этого требуется, однако, чрезвычайное искусство, ибо вода хотя и мелка, но семга в своей стихии так проворна, что требуется необыкновенное умение владеть и конем и оружием. Веселые восклицания и смех охотников были так заразительны, что я невольно зашел далеко вперед.

Один из всадников особенно вызывал дружные аплодисменты и громкие одобрения. Это был высокого роста мужчина на сильной вороной лошади, носившейся, как птица. Длиннее, нежели у прочих, рогатина, и шапка, обшитая мехом, в которую воткнуто было перо, придавали ему вид начальника над товарищами. Действительно, он давал им иногда наставления жестом и голосом. В движениях его замечалось достоинство; голос был звучный и повелительный.

Всадники, однако, начали удаляться, и хотя сцена переставала быть интересной, но я оставался на песке, устремив взор на берега Англии, освещаемые последними лучами заходящего солнца, и, казалось, находившиеся не далее чем в миле от меня. Обычные мысли овладели моим воображением, и я бессознательно приблизился, без всякого, впрочем, определенного намерения, к потоку, отделявшему меня от заповедного берега. Я остановился, услыхав сзади топот скачущей лошади, и всадник, в котором я узнал описанного выше охотника, обратился ко мне со следующими словами:

– Приятель, – сказал он мне немного грубовато, – вы уже опоздали переправиться вброд: скоро наступит прилив.

Я оборотился и, не отвечая ни слова, посмотрел на своего собеседника, внезапное появление которого в такой час показалось странным и отчасти зловещим.

– Вы глухи или помешаны? – продолжал он, – или хотите отправиться на тот свет?

– Я иностранец, – отвечал я, – мне хотелось только посмотреть на вашу охоту, а теперь я желаю возвратиться откуда пришел.

– В таком случае торопитесь, ибо кто засыпает на берегу Солвея, тот рискует проснуться на том свете: небо грозит ураганом, который ускорит прилив.

С этими словами он поворотил лошадь и удалился. Тогда я поспешил по направлению к Шотландии, будучи немного встревожен заявлением незнакомца, ибо знал, что прилив совершался на этих песках с такой изумительной быстротой, что от него на известном расстоянии от берега не уйдет и всадник на доброй лошади.

Я прибавил шагу и даже побежал, видя, как увеличивались лужи и появлялись новые; пески были перерезаны множеством потоков. Действительно ли это было влияние прилива или я впопыхах бросился в другую сторону, только песок делался все рыхлее, и следы мои немедленно наполнялись водой.

Мной начало овладевать сильное беспокойство, когда вторично появился добрый мой гений; его вороная лошадь и он сам казались в сумерках огромных размеров.

– Вы с ума сошли или вам надоела жизнь? – воскликнул он грубым голосом, – через несколько минут вы очутитесь на подвижных песках.

Я отвечал, что сбился с дороги.

– Сейчас нечего тратить время на слова, – сказал он, – садитесь позади меня!

Он, без сомнения, думал, что я вспрыгну на лошадь с ловкостью наездников той местности, но, заметив мое замешательство, он подал мне руку, велел мне стать ему на сапог и рывком поднял меня на круп. Лошадь начала было брыкаться, так что я невольно навалился на него, но он сидел, как гвоздь в перекладине, и вскоре укротил заупрямившееся животное. Друг мой – я не могу иначе назвать его – молчал, направлялся наискось, минуя подвижные пески, и когда мы выехали на сухое место, спустил меня на землю.

Я горячо поблагодарил его за оказанную услугу, и молчаливый товарищ мой, кивнув головой, собирался уже предоставить меня воле моей судьбы, но я попросил его завершить доброе дело, указав мне дорогу на Шеффердс-Буш.

– На Шеффердс-Буш! – повторил он. – Здесь не менее трех миль, и если вам незнакома дорога, то вы легко можете свернуть себе шею. Дорога трудная, особенно для молодого вертопраха.

Я попросил его указать мне какую-нибудь гостиницу, где я мог бы провести ночь, и прибавил, что щедро вознагражу того, кто окажет мне эту услугу. Незнакомец не ответил ни слова, притворившись равнодушным, поворотился и пошел по дороге, которую, как мне показалось, он указал жестом.

Вскоре, однако, его звучный голос коснулся моего слуха.