Опасный замок (сборник) - [3]

– Но неужели же, Бертрам, вы можете терпеть, чтоб ваши ученики были столь наглыми и неопрятными? Что касается меня, я не буду подражать им в этом отношении и неважно, находится теперь сэр Джон в замке Дуглас или нет, я все-таки явлюсь перед его солдатами с умытым лицом и расчесанными волосами. Возвратиться же, не увидев замка, мысль о котором связана даже с моими сновидениями, я не могу… Бертрам, ты волен отправляться куда угодно, но я за тобой не последую.

– Расстаться с вами при обстоятельствах, когда желания ваши почти исполнились, не заставил бы меня сам дьявол! Здесь неподалеку находится дом Тома Диксона Хазелсайда, честнейшего фермера в долине, который известен также как отличный воин.

– Значит, он солдат?

– Когда его отечество или господин нуждаются в его мече. И сказать правду, они редко наслаждаются миром. Когда же войны нет, он враждует только с волками, нападающими на его стада.

– Однако не забывайте, что в наших жилах течет английская кровь, и, следовательно, мы должны бояться всех, кто враждебен правящему дому.

– Вы можете не сомневаться в Томе Хазелсайде и довериться ему, как любому английскому рыцарю. Песнями мы поможем себе найти пристанище, ибо шотландцы – большие любители песен, и готовы отдать последний пенни для ободрения нашего брата. Обещаю вам, что они примут нас так, словно мы родились среди их диких гор. Что вы на это скажете теперь своему верному проводнику?

– Мы воспользуемся гостеприимством шотландца, раз вы ручаетесь за него словом менестреля. Он зовется Том Диксон?

– Да. Взглянув на вон тех овец, я понял, что мы находимся на его земле.

– В самом деле? Почему же вы так думаете?

– Потому что вижу начальную букву его имени на клейме каждой овечки.

– Итак, пойдем кратчайшим путем к этому Тому Диксону. Надеюсь, что нам недолго идти, ибо я очень устала.

Глава II

Путешественники наши вышли на поворот дороги, и перед ними открылась широкая панорама. Довольно дикая, но не мрачная долина, перерезанная ручьем, была покрыта зеленью; там и сям группами росли ольха, орешник, дубы. Ферма была большая, невысокая, прочные стены представляли достаточную защиту от мелких разбоев. Однако против более значительных сил ферма защищена не была и во время войны подвергалась всевозможным бедствиям. В полумиле от нее виднелось готическое здание с полуразвалившейся часовней, которое проводник назвал аббатством Святой Бригитты.

– Я слышал, – прибавил Бертрам, – что дом этот оставляют стоять здесь потому, что там живут два или три старых монаха и столько же монахинь, которым англичане позволяют молиться Богу и оказывать кое-какие услуги шотландским путешественникам. Вследствие этого они находятся под покровительством сэра Джона Уолтона и избрали себе настоятеля, на которого могут рассчитывать. Но говорят, что если гостям их случается выболтать какую-нибудь свою тайну, то тайна эта каким-то образом всегда доходит до английского губернатора, – вот почему я не хотел бы вверяться их гостеприимству.

– Конечно, – отвечала дама, – если мы можем найти более скромного хозяина.

В это время к ферме с противоположной стороны подходили два человека. Они спорили так громко, что путники наши могли различить их голоса, находясь на далеком расстоянии. Прикрыв от солнца глаза рукой, Бертрам воскликнул наконец:

– Клянусь, это мой приятель Том Диксон. Отчего же он сердится на этого молодого человека, ведь это не кто иной, как его сын, Чарльз, которого я знал ребенком лет двадцать назад? Я рад, что мы не застали их на ферме, ибо тогда вряд ли мы бы успели к ужину, да и дверь была бы накрепко заперта из-за близости неприятельского гарнизона. Мне кажется, такое название годится для того английского гарнизона, который стоит в замке благородного шотландца.

– Это глупо: ты считаешь сэра Джона Уолтона грубым деревенщиной, который, пользуясь властью, готов на всякие притеснения и жестокости. Ручаюсь тебе, что, не считая споров между английским и шотландским королевствами, которые, конечно, должны решаться оружием, англичане и шотландцы будут жить так же мирно, как овцы с пастушьей собакой, везде, где простирается власть сэра Джона Уолтона.

– Не время теперь рассуждать об этом, а необходимо подумать об ужине. Диксон! Эй, Диксон! – закричал менестрель громким голосом, – узнаете ли вы старого приятеля, который желает попросить у вас ужина и ночлега на сегодня?

Услыхав свое имя, шотландец посмотрел вдоль берега, потом на холм и наконец заметил путешественников. Фермер из Дуглас-Дейла плотнее закутался в плед и пошел к ним навстречу. Это был человек большого роста, атлетического сложения, лет за пятьдесят; черты его обнаруживали приближение старости, но не дряхлости. В глазах выражалась привычка к бдительности и осторожности. Лицо его сохраняло еще сердитое выражение, а сопровождавший его красивый молодой человек имел недовольный вид.

– Ты не припоминаешь меня, старый приятель, – сказал Бертрам, когда фермер подошел ближе. – Двадцать лет изгладили из твоей памяти черты Бертрама, английского менестреля.

– Боже мой! Столько лет! Немудрено не узнать друга. Много у нас за это время было неприятностей. Вон там тысяча ваших соотечественников стоит гарнизоном в Опасном замке Дуглас, как и в других местах долины, что весьма неприятно для глаз доброго шотландца. Даже моему бедному дому оказали честь, поместив воина с двумя или тремя стрелками и двух шалунов, именуемых пажами, которые не позволяют человеку сказать у собственного очага «это мое!». Итак, старый товарищ, не сердитесь, что я принял вас несколько холодно, ибо, клянусь святой Бригиттой из Дугласа, у меня немного найдется чего предложить приятелю.