Опасные тропы натуралиста (Записки ловца змей) - [51]

— Алексей нужен мне как стрелок, — отрезал Костя. — Вы же знаете, что нам нужно добыть архаров.

— Аман добудет, — упорствовал Илларионыч.

— Если вы здесь начинаете спорить, то что будет в песках? — в упор спросил его Костя.

Илларионыч на полуслове поперхнулся и молча пошел собираться….

Весь первый день мы ехали по степи. Справа синели холмистые предгорья каких-то гор, слева до самого горизонта простиралась степь. Давно уже обогнала нас и скрылась вдали наша машина и разошелся, растаял длинный шлейф пыли от ее колес, а мы, казалось, где были, там и оставались. Час за часом ослы трусили по пыльной тропинке, а домики заставы все так же белели на горизонте. Только солнце, сначала слепившее глаза прямыми лучами, пекло теперь справа. Аман ехал первым и вполголоса тянул какую-то бесконечную унылую песню. Костя — за ним. Он был так занят какими-то своими мыслями, что, я думаю, не замечал, едем мы или стоим. Я ехал последним, разглядывая окрестности. Однако вскоре мелкая ослиная трусца вызвала у меня морскую болезнь: в животе у меня что-то забурлило, потом это «что-то» поднялось к самому горлу и попросилось наружу. Пришлось мне, к удовольствию моего осла, идти пешком.

Видя это, Аман рассердился и потребовал, чтобы я сел в седло. Я все же предпочел передвигаться на своих ногах. Костя поддержал меня. Он, наверное, тоже когда-то испытывал то же, что и я. Аман не понимал нас.

— Как можно идти пешком, когда есть лошадь или ишак?

Если устал сидеть прямо, сядь боком.

Но и боком у меня ничего не получилось. Пошел я и дальше пешком. Движение нашего каравана замедлилось, и к месту ночевки мы пришли в густых сумерках. Аман принялся кашеварить, а я устал так, что повалился на кошму и уснул, не дождавшись ужина. Однако, как только похлебка была готова, Костя растолкал меня и заставил поесть.

— Нельзя ложиться голодным, — объяснил он. — Один раз ляжешь так, потом другой, третий. Сам того не замечая, потеряешь силы, а самое трудное у нас еще впереди.

Полусонный, я кое-как проглотил то, что мне дал Аман, и тут же снова уснул.

Утром следующего дня Аман каким-то хитрым способом привязал к моему седлу спальный мешок. С трудом я забрался в седло и поехал верхом.

— Ничего, друг, немного потерпи, — подбодрил меня Аман. — Скоро привыкнешь и будешь ездить еще лучше, чем я.

Чтобы не задерживать движения, я стойко старался ехать верхом, но уже к полудню мое самоотвержение стало бесполезным.

Мы въехали в предгорья большого горного хребта. Здесь было много родников, а Костя не пропускал ни одного. Он сходил с седла и внимательно осматривал камни и кусты возле воды. Змей он не нашел, а движение наше задерживалось, и опять на ночлег мы пришли позднее, чем хотелось Аману. После ужина Аман спросил:

— Костя, завтра мы будем идти так же, как сегодня?

— Конечно, — ответил наш начальник.

— А послезавтра?

— Точно так же.

— Ну тогда в Ай-Бадам мы приедем через месяц.

— Почему?

— Потому, что нам нужно пройти около двухсот километров, а сегодня мы прошли меньше двадцати. На пути у нас будет еще много родников и зарослей. Если ты все будешь осматривать, то мы станем передвигаться еще медленнее. Нужно сейчас решить: пойдем мы в Ай-Бадам или будем искать змей здесь.

— Ты прав, — сказал Костя. — Нужно идти быстрее. Если я буду увлекаться, одергивайте меня.

— Возьми у меня винтовку, — предложил я. — Она набьет тебе спину и будет цепляться за кусты, когда ты полезешь в заросли. С винтовкой тебе не нужно будет наших напоминаний.

— Нет, — ответил Костя, — винтовку ты, Леша, носи сам. Стрелок я неважный. Ты у нас признанный мерген[32].

Здесь Костя кривил душой. Стрелял он не хуже меня. Просто он не любил убивать зверей, а ему нужно было отстрелять двух архаров. Для этого он и винтовку с оптикой привез.

Еще до жары мы перевалили через какой-то не очень высокий хребет и спустились в долину горной реки. Берега ее покрывала буйная, яркая зелень. Тропа прорезала высокоствольную чинаровую рощу. Там, где деревья редели, стояли плотные заросли шиповника. Кусты цвели, и от крупных бело-розовых цветов тянуло тонким ароматом. В гуще деревьев по их веткам вверх тянулись длинные виноградные лозы. Чинары сменялись орехом, орех — яблонями.

— Где мы находимся? — восторженно закричал я. — На земле или в небесных чертогах? Это же лес из фруктовых деревьев!

— Да, — подтвердил Аман. — Это начало фруктового леса. Он тянется по ущелью километров на сорок, а там переходит в фисташковую рощу. Осенью отсюда вывозят сотни мешков сушеных фруктов, грецких орехов и фисташек.

Чем дальше мы ехали, тем прекраснее становилось ущелье.

Речка то бурным пенистым потоком билась в узких каменистых теснинах, то выбегала на широкую площадку и растекалась десятками кристальных ручейков.

Я ехал, замирая от восторга. Аману все это было привычно. Костя рассматривал освещенные солнцем кусты и камни, а на все остальное внимания не обращал.

Но первые же ручейки доставили нам серьезные неприятности: ослы не хотели идти в воду. Если мы тянули их за уздечки, они упирались всеми четырьмя ногами, стянуть одного осла с места у нас троих не хватало сил.