Опасность - [39]

Надпись поставила меня в тупик. Если Мумия была фамилией или прозвищем пресловутого Кости, то почему слово написано было с маленькой буквы? Если же мумифицирован был сам Костя (как какой-нибудь египетский фараон), то глупо было бы хранить его телефон: в таком состоянии фараон Костя едва был бы склонен к телефонным переговорам.

Оставалось только довериться случаю. Я набрал номер.

– Мемориальный музей-усыпальница Владимира Ильича Ленина, – отозвался печальный женский голос.

– Константина пригласите, девушка, – машинально произнес я, и тут, наконец, до меня дошло. – Это что, действительно мавзолей? – недоверчиво уточнил я. – Вы не шутите?!

Девушка на том конце трубки издала глубокий вздох.

– Господи, – пробормотала она, – ну когда это кончится?… Мавзолей, мавзолей, на Красной площади. Красное такое здание у Кремлевской стенки. Довольны?

– Извините, бога ради, – начал оправдываться я. – Мне просто раньше и в голову не приходило, что в мавзолее, кроме усопшего вождя, есть еще и девушка с таким обворожительным голосом.

– Нас здесь много, – несколько смягчившись, поправил меня обворожительный голос. – Целый штат. Так звать мне к телефону Константина Петровича или нет?

Замечательно, подумал я. Значит, у Кости, в скобках, мумии, есть отчество Петрович. Стало быть, полузатертый номер из лебедевского ежедневника по-прежнему функционирует. Оно и понятно: служить засушенному вождю можно без хлопот всю жизнь. Работка непыльная, в центре Москвы, полно туристов и жалованье, наверное, очень приличное. И молоко положено за вредность.

– Константина Петровича? – переспросил я. – Знаете, я, пожалуй, перезвоню позже. Тут очередь уже собирается у телефона-автомата. Уже монетами в стекло стучат… – Для убедительности я побарабанил собственной монетой по поверхности вблизистоящей стеклянной вазочки и повесил трубку. Не будем торопиться, решил я. Хватит пока мне факта простого наличия в природе этого Кости. Маленькая, но зацепка. Крохотный, но результат моего визита в лебедевскую, квартиру. Правда, для того чтобы добыть этот несчастный телефонный номер, совсем необязательно было вызывать сюда вооруженных оперативников. Вполне было бы достаточно одной универсальной отмычки. А теперь вот – жди неприятностей от начальства. Впрочем, нам не привыкать чесать левой рукой правое ухо и играть в ковбоев с большой дороги. Всю жизнь чешем и играем.

Возвращаясь к себе на Лубянку в переполненном вагоне метро, я попытался было сочинить для Голубева более-менее связное объяснение утреннего происшествия и как-нибудь понадежнее замотивировать факт применения коммандос для штурма пустой квартиры. Но мои ухищрения оказались напрасными.

Первый же человек, встреченный мною на нашем этаже Управления, оказался Дядей Сашей.

– Крепись, Макс, – обрадовал меня он. – Не ты первый, не ты последний. Черт с ней, с этой группой поддержки. Я вот почти месяц без нее прекрасно обхожусь. Сам себе поддержка – и ничего.

– Генерал не в духе? – грустно поинтересовался я у Филикова.

– Мягко сказано, старик, – ответил Дядя Саша, не оставляя мне никакой надежды. – Мягко сказано «не в духе». Чем ты его так завел? Бросил корольковских парней на штурм Елисеевского гастронома?

– Почти угадал, – кивнул я, особенно не вдаваясь в подробности.

Филиков сердобольно похлопал меня по плечу.

– Погляди на нашего Потанчика, – предложил он, – и тебе сразу станет легче. И улыбка, без сомненья, вдруг коснется ваших глаз.

Как раз в эти минуты тихий Потанин, ссутулившись, пробежал по коридору. Помимо обычной гримасы безнадежной скорби его лицо сегодня несло еще один скорбный отпечаток – здоровенный синячище под глазом, кое-как припудренный. Мы с Филиковым переглянулись.

– Никогда не женись, – шепотом посоветовал мне Дядя Саша и заорал на весь коридор: – Привет, Потаня! Вали сюда!

Потанин безропотно приблизился.

– Привет, Александр. Привет, Максим, – он сунул каждому из нас свою вялую потную ладошку и вознамерился уже бежать восвояси, но Дядя Саша попридержал его.

– Куда ты несешься? Постой с нами, – ласково проговорил он. – Сигареты у тебя есть?

Потанин послушно кивнул, вытащил пачку «кэмела» и остался стоять, страдальчески глядя на Филикова.

– Как дома? Как жена? – стал приветливо интересоваться Дядя Саша, конфисковав себе едва ли не полпачки.

Потанин безропотно стерпел сигаретный рэкет, но от Дяди-Сашиных слов вздрогнул, как будто его ударили.

– Все нормально… – убитым голосом сообщил он нам, машинально ощупав свое лицо. Как будто проверял, на месте синяк или вдруг фантастическим образом исчез. – Ну, я пошел? – он заглянул в лицо Филикову, потом мне.

– Иди-иди, конечно, – сказал я и, когда Потанин скрылся за дверями кабинета номер тринадцать, добавил, уже обращаясь к Дяде Саше: – Чего ты, в самом деле, к человеку пристал?

– Сам виноват, – ответил безжалостный Филиков. – Никто его насильно жениться на ней не заставлял. Сам выбрал и пусть теперь пеняет. Подкаблучник, смотреть противно. А раньше ведь не был таким размазней.

– Эх, Дядя Саша, не любишь ты ближнего своего, как самого себя, – со вздохом объявил я.

– Да, Макс, такое уж я говно, – с траурной физиономией подтвердил Филиков и неожиданно напомнил мне: – Кстати, тебя генерал заждался. Он-то тебе сейчас покажет любовь к ближнему…