Опасное семейство - [21]

— Пожалуйста, если хотите.

— Ну, раз уж друзья поздравили, по-моему, грех и самому забывать о таком случае, правда? А вы не составите мне компанию?

— Что, так сразу?

— Почему же сразу? Только когда вы освободитесь.

— Если вы серьезно, то… в семь часов.

— Лидочка, пусть это станет нашей с вами маленькой тайной, можно? Давайте посидим где-нибудь, где вы скажете. Я ведь совершенно не знаю вашего города. Я вам что-то расскажу и кое о чем спрошу вас, если не будете возражать. Но только строго между нами, идет?

— У вас, я вижу, сплошные тайны. Но, раз такие условия, я, возможно, и соглашусь. — Она кокетливо сверкнула глазами. — Только, правда, ненадолго.

— Спасибо! — И он послал ей восторженный, умилительный воздушный поцелуй. После чего быстро ушел в кабинет, где его уже ждали. Киреева в кабинете, кстати, не было, но это обстоятельство ни о чем не говорило. Закладка в номере хоть, говорили, и была старой, но, вероятно, вполне годной к действию.

На демонстративный вопросительный взгляд Грязнова небрежно ответил:

— Был звонок из Москвы.

— Все в порядке?

— Надеюсь. Прошу извинить за невольную задержку. Мы с Вячеславом Ивановичем нарочно попросили вас, Георгий Владимирович, уделить нам для начала несколько минут. Потом свободного времени может не оказаться. Да и беседы наши дальнейшие — и с вами, и с вашими помощниками — могут показаться не очень… дружескими, что ли. К сожалению, любое расследование, особенно такое, какое нам предстоит, наверняка кое у кого способно вызвать даже открытое неприятие. Однако истина того требует. Я не говорю сейчас о возможных компромиссах, факты и время все расставят в конечном счете по своим местам.

— Да-да, я вас прекрасно понимаю… — озабоченно заметил губернатор.

— Именно поэтому для начала, как говорится, мы с Вячеславом Ивановичем хотели бы вас попросить высказать свое личное мнение по поводу происходящих в городе событий. Ведь помимо вас, да еще Федора Алексеевича, вряд ли кто-то знает положение лучше, верно?

Шилов несколько нервно закивал.

— Давайте, если можно, прямо по ходу событий. Что вы скажете по поводу пропажи людей, из-за чего, собственно, как мы понимаем, и разгорелся сыр-бор, да?

Губернатор помолчал, словно сосредоточиваясь, и коротко сказал:

— А вы знаете, я ведь не могу быть лицом до конца объективным, вот в чем беда.

— Это отчего же? — спросил наивно Турецкий.

— События-то произошли в том районе, где проживает моя дочь… с зятем. Вы его сегодня уже видели. Юрий Петрович Киреев, как мне кажется, достойный человек. Но у следствия могут быть свои взгляды. Я бы рассматривал исчезновение людей как их возможное похищение. Не знаю, с чем это может быть связано. Но вот наша милиция, прокуратура… Пока от похитителей не поступило никаких требований о выкупе и прочем, они не сочли нужным возбуждать уголовное дело по факту именно убийства… А я не могу давить на правоохранительные органы. Что же касается гибели Трегубова, тут двух мнений быть не может. — Голос губернатора окреп. — Это — подлое убийство. Но вот что могло послужить поводом?..

— Мы хотели бы знать ваше мнение, — тактично вставил Грязнов.

— Ах, молодые люди… Я позволил себе так выразиться исключительно в силу своего возраста. Мне шестьдесят скоро стукнет. Надеюсь, по этой причине вы мне простите мою фамильярность. Так вот, я все время задаю себе этот вопрос: за что? И хочу ли я того или не хочу, но ответ напрашивается, к сожалению, не самый утешительный. Служебная деятельность. Да-да, именно она. Человек старается, хочет в конечном счете сделать что-то людям во благо. Но не получается, особенно в наше время! То, что благо для одного, для другого, возможно, разорение! Такова логика. Поэтому я все больше прихожу к выводу, что причиной убийства вице-губернатора послужила именно активная, я бы даже сказал, бурная, деятельность на его посту.

— Вполне логично, — сказал, задумчиво пожевав губами, Грязнов и сочувственно посмотрел на Турецкого: «Мол, а ты чего хотел?»

— Я рад, что вы это понимаете, — подхватил губернатор. — Кроме того, нельзя забывать, что Трегубов не один год руководил краевой милицией, а следовательно, и врагов себе наверняка нажил немало. Особенно среди криминалитета.

— Да-а, есть такая опасность, — протянул Гряз-нов, снова вызвав «душевный отклик» у губернатора.

— А вы полагаете, Георгий Владимирович, что исчезновение людей, будем пока называть это происшествие так, и гибель Трегубова между собой никак не связаны? — придав своему тону максимум искренности, спросил Турецкий.

— Да какая может быть связь? — Губернатор развел руками. — Хотя кое-кто так не считает. Известно, например, да я и не хочу этого скрывать, что у нас с Анатолием Юрьевичем буквально за несколько часов до его гибели состоялся разговор здесь, в кабинете, если можно так выразиться, на повышенных тонах. Но тут необходимо учитывать хотя бы два обстоятельства. Во-первых, Анатолий Юрьевич был человеком резким, любил приказывать, ну… это осталось от его милицейской службы. И, во-вторых, темой нашей беседы было как раз исчезновение тех людей. Он возмущался, что прокуратура не возбуждает уголовного дела, что все вокруг требуют немедленного расследования, угрожают чуть ли не штурмом взять здание администрации. А я возражал, да и теперь твердо уверен, что все должно происходить только по закону. Нужны заявления, нужен сбор доказательств, а делать это могут только те, кому законом такое дело поручено. И никакой самодеятельности! Вот и поссорились. Он закричал, я ответил, не сдержался, о чем сейчас жалею…