Опасная тайна Зала фресок - [8]

— Да, оно было седьмым.

Шарлотта пристально смотрела в свою чашку.

— Нелегко поддерживать отношения с жертвой, — сказала она и подняла глаза, почувствовав необходимость объясниться. — Пережившие трагедию тоже становятся жертвами. Я жила с Роже, пока он собирал материал для книги.

Энцо кивнул:

— Но теперь вы расстались?

— Расстались. — Она поставила чашку. — Пожалуй, сейчас самое время вызвать мне такси.

— Конечно. — Он вынул сотовый из кармана штанов и начал набирать номер.

— Энцо… — произнесла Шарлотта, когда он заказал такси, словно пробуя имя на вкус и прикидывая, подходит ли оно собеседнику. — Что это за имя?

— Уменьшительное от Лоренцо. Мать — итальянка, отец — шотландец. Гремучая смесь.

— О да!

Вскоре снизу посигналило подъехавшее такси. Энцо проводил гостью, галантно открыв ей дверь подъезда. Они немного постояли на тротуаре. Маклеоду показалось, что Шарлотта вот-вот исчезнет, как исчезает песок, просачивающийся между пальцев.

— Может быть, поужинаете со мной? — неловко спросил он, как мальчишка, впервые приглашающий на свидание красивую девочку.

Шарлотта ответила, не глядя ему в глаза:

— Я только что рассталась с Роже. Пожалуй, мне нужно побыть одной. — Бросив пакет с одеждой на заднее сиденье, она запустила руку в сумочку и после энергичных поисков извлекла красиво, но сдержанно оформленную визитку. — Но если вам потребуется профессиональный анализ каких-то аспектов дела Гейяра, звоните в любое время. Спасибо за кофе, мсье Маклеод.

— Энцо, — поправил он, когда Шарлотта захлопнула дверцу. Такси, обдав его сизым облаком выхлопных газов, умчалось в ночь, свернув на улицу Мазарини.

ГЛАВА 2

Жак Гейяр был мертв. В этом Энцо не сомневался.

Потирая глаза, он взглянул на часы на каминной полке — начало четвертого. Вечеринка в доме напротив была в самом разгаре. В квартире распахнули окна, и характерный мускусный дым анаши сизыми полосами тянулся через узкую улочку. Воздух вибрировал от монотонного ритма латиноамериканского рэпа.

Начало веселья Маклеод пропустил, зачитавшись собранными Раффином материалами и с головой погрузившись в сокровенный мир Жака Гейяра.

Жэ Гэ, как называли его друзья, был старшим сыном провинциального юриста из Ангулема. Рано проявившиеся блестящие интеллектуальные способности позволили ему поступить в парижский лицей Генриха IV, одну из лучших средних школ Франции. Там он стал первым учеником в классе и получил главный приз по экономике на Concours Général.[15] К тому времени Гейяр уже знал, что будет поступать в Национальную школу управления, сливки сливок высшего образования, куда допускались лишь лучшие умы государства, впоследствии становившиеся премьер-министрами и президентами, словно акулы, отрастившие зубы.

Обычно в Национальную школу управления поступали после Института политических исследований, известного в народе как Сьянс-По, но Гейяр-старший настоял, чтобы сын сначала получил «нормальный» диплом, и Жак Гейяр стал студентом факультета права Института экономических наук д’Асса. Но таков уж был гений юного Жака, что этого ему показалось недостаточно, и он поступил в Сорбонну, на исторический.

К моменту окончания обоих институтов он обзавелся множеством друзей — можно сказать, разветвленной сетью, — подвизавшихся в политике. Сам Гейяр изучал историю становления французского кинематографа.

Учеба в Сьянс-По в данном случае стала формальностью: учитывая его знания, учебный курс для Гейяра сократили с четырех лет до двух. Сдавая вступительный экзамен на конкурсной основе в Национальную школу управления, Гейяр уже был знаком с половиной членов приемной комиссии. Он легко и быстро сдал тяжелый, просто физически изнурительный сорокапятиминутный публичный устный экзамен, на котором комиссия из пяти ученых безжалостно гоняла перспективных студентов по любой теме.

Согласно мемуарам одного из членов комиссии и отзывам присутствующих, Гейяр едва дал экзаменаторам вставить слово.

Двадцатисемимесячный курс он закончил в первой десятке, что гарантировало право выбирать лучшие посты государственной службы. Следующие двенадцать лет его карьера набирала обороты, и после блестящего восхождения по служебной лестнице он стал главным советником министра финансов, но вскоре его переманили люди премьер-министра, устроившие на него правильную осаду, и Гейяр был назначен советником самого премьера.

Назначение совпало с выходом его книги об истории французского кино, и эффектный взлет Гейяра на высокий пост встретил дружное неприятие.

Французская пресса всячески дискредитировала советника премьера Гейяра. Карикатуристы изощрялись, изображая, как Гейяр шепчет на ушко премьер-министру, какие фильмы смотреть на неделе, или подсказывающим, кому отдать «Сезара» за лучшую женскую роль, а кому — каннскую «Золотую пальмовую ветвь». Особенно злая карикатура появилась в сатирической газете «Утка на вертеле», где премьер с самой похотливой миной сует Жэ Гэ толстую пачку двухсотфранковых банкнот и спрашивает, не мог бы тот устроить для него свидание с Софи Марсо.

А Жак Гейяр открыто упивался новообретенной славой, буквально расцветая от частых появлений на телеэкране.