Опасная обочина - [56]

— Благодарю вас, — чуть наклонил голову Смирницкий. — Одно непонятно: как вы здесь оказались раньше? На вертолете обогнали?

Савельев неожиданно подмигнул корреспонденту столичной газеты. Неожиданно для себя.

— Государственная тайна, — сказал он то ли в шутку, то ли всерьез. — Служба такая — сегодня здесь, завтра там. Никогда не знаешь, где через полчаса окажешься. Ну-с… желаю здравствовать, всем доброго здоровья!

И, оглушительно скрипя калошами, старший инспектор Савельев величаво и монументально удалился по своим неотложным государственным делам.

— Удивительные вещи происходят, — задумчиво посмотрел Смирницкий вслед участковому. — Он мне помог машину найти, еще утром, в Октябрьском. А сам оказался здесь раньше меня. Мог бы и с собой прихватить, воздухом.

Стародубцев никак не отреагировал на деликатную жалобу корреспондента. Не то чтобы Смирницкий ему не понравился, а просто не любил начальник мехколонны пишущую братию и испытывал к ней прочную застарелую неприязнь. Себе же дал слово: не следовать порочному и тщеславному примеру своих ровесников-товарищей и, как уйдет на пенсию, никаких мемуаров не писать. Ни за что! Никогда! Вот почему поначалу Виктору Михайловичу Смирницкому в этой колонне был оказан довольно сухой прием.

— Чем могу служить? — ровно, на одной интонации пробурчал Стародубцев, всем своим видом давая понять, что времени у начальника колонны не так уж много.

Виктор Смирницкий оценил ситуацию и понял, откуда и какой ветер дует, на то он и был журналист.

«Ничего, — подумал он про себя, — растормошим… Не таких бирюков поднимали».

Вслух же, доверительно и открыто улыбнувшись, со всей искренностью пусть и незваного, но все-таки гостя произнес:

— Прибыл в ваше подразделение, Виктор Васильевич… по срочному заданию редакции.

— Удостоверение личности есть? — по-прежнему сухо спросил полковник запаса.

— Есть! — весело откликнулся Смирницкий. — Есть удостоверение. А личность — перед вами, собственной персоной.

Стародубцев не отреагировал на шутку, а молча ждал. Виктор достал бумажник — подарок Ольги на двадцать третье февраля, — вынул алое, тисненное золотом редакционное удостоверение и протянул начальнику колонны.

— Да уж давайте, — проговорил Стародубцев, — а то время сейчас тревожное, скажем так, оперативное.

— Чем же оно тревожное?

— Ищут тут одного, — ответил Стародубцев, старательно сличая фотографический портрет Смирницкого с оригиналом, так, словно Смирницкий этим самым искомым и был.

— Вы говорите, ищут? Не журналиста ли? — усмехнулся Смирницкий, несколько уязвленный поэтапным, как того требует инструкция, изучением своего лица.

— Нет, не журналиста, — с видимым сожалением вздохнул Стародубцев, — но тоже из серьезной организации, то есть из учреждения.

— Скорблю вместе с вами, — участливо проговорил Смирницкий.

Он еще утром слышал в милиции о том, что кто-то бежал из колонии, дежурный при нем принимал телефонограмму, но Виктор, занятый своими проблемами, не обратил внимания на ЧП, не относящееся к его собственным проблемам. Да и появление Савельева в вагон-городке Виктор не связал с этим неординарным происшествием.

Наконец Стародубцев вернул красную книжечку владельцу, сцепил на столе крупные руки и с оттенком тихой грусти, так несвойственной ему, повел следующую речь:

— Да-а, — протянул начальник колонны, — давненько ваш брат нас не баловал, не добирался до нашей глухомани, слава богу… Впрочем, запамятовал я: приезжали тут как-то двое, из телевидения, что ли, на пленку снимали. Ну и придумали же! По-ихнему, у меня водители на трассу без двустволки не выезжают. Одно занятие у них — зверье бить и прочих куропаток. Артисты, одним словом. На всю область ославили. Еще сейчас в штабе стройки тыкают пальцем в спину: гляньте, мол, бригадир охотников пожаловал. А то и еще похлеще…

Смирницкому это надоело: лимит времени истекал через три дня, и он к тому же прекрасно понимал, что Стародубцев морочит ему голову.

— Меня проблема охоты не интересует, Виктор Васильевич, — холодно перебил он. — Командировка моя одобрена секретарем райкома партии Трубниковым Алексеем Ивановичем. Вам должны были радировать.

— Орлов! Вовка! — рявкнул хозяин, так что Смирницкий даже вздрогнул.

В окошке радиостанции мгновенно появилась ушастая физиономия бдительного радиста.

— Радиограмма из райкома была?

— Никак нет, товарищ полковник! — отчеканил тонко чувствующий ситуацию Дятел.

— Не было… — развел руками Стародубцев.

Смирницкий покладисто, но уже не слишком добро усмехнулся:

— Значит, будет. Ожидайте.

— Ну, будет так будет, — согласился Стародубцев. — Позвольте поинтересоваться, с чем вы к нам пожаловали?

— Вот это уже другой разговор, — одобрительно кивнул Смирницкий, но, оглянувшись, увидел все еще находившегося здесь водителя. Паренек, разморившийся в тепле, сидел на табуретке у двери, лениво прислонившись к косяку.

— Товарищ Стародубцев, — устало произнес журналист, — у меня к вам разговор конфиденциальный.

— Какой?

— Конфиденциальный. Не подлежащий огласке. Во всяком случае, пока…

— Понял. Что-то все секретничают сегодня. — Стародубцев повернулся к водителю, сделав разрешающий жест рукой: — Иди, Паша, ты мне пока не нужна, иди ужинать, а то столовские разбегутся. Да накажи им, кстати, чтоб не уходили, попозже товарища накормят.