Опасная красота. Трогательный лед - [69]

Вместо ответа к моим губам приблизились губы, оставляя едва ощутимый поцелуй.

— Ритуал оживления прошел успешно, — прошептали мне, а потом резко прижали к себе, укрывая плащом. — И главное, никакой магии…

Я чувствовала, как силы мне изменяют, пока тело тряслось от пережитого.

— Я просто очень нетерпеливый. Не стал дожидаться показательного выступления Мориона, — послышался шепот, пока я застыла ни жива ни мертва. — А еще кто-то разговаривает во сне…

Я сжалась в комочек, чувствуя, как руки гладят мою спину. Это просто сон! Мне все это снится!

— И ходит по ночам освобождать амароков, — слышала я шепот, от которого чувствовала, как оседаю вниз. — Я ведь честно ждал, когда ты сама все мне расскажешь… Но ты не отважилась…

Спрячьте меня кто-нибудь! Пожалуйста!

— Поздно бояться… Бояться нужно было раньше, когда соглашалась на такое… Вот тогда нужно было бояться, — слышала я голос, а руки отстранили меня от себя, беря за подбородок и поднимая мою голову. В мои глаза смотрели кошачьи глаза. — Жанна…

В этот момент я рухнула вниз, но меня поймали, неся в сторону кровати, отброшенной в самый угол комнаты. «Он все знает… Все знает…» — стучало сердце, пока разум отказывался верить в услышанное.

— Ты ночью часто произносила это имя. «А о Жанне никто не подумал?» или «Двадцать семь лет, как Жанна!» — спокойно произнес дракон.

Я сидела на коленях, пока меня держали на руках, завернув в свой плащ. Кровь, струилась по его шее, а мои руки, судорожно вцепились в его расстегнутый камзол одежду.

Меня, дрожащую, обнимали, положив мою голову себе на плечо, пока до меня пыталось достучаться осознание: «Он все знал!». Дракон снял печать с двери, открыл дверь, заманил меня внутрь и вывел из душевного равновесия.

— Только не надо снова превращаться в куклу. Я все уже прекрасно знаю и видел, — послышался повелительный голос. — Приношу извинения за жестокость. Я предупреждал. Несколько раз предупреждал, что перейду грань, если ответа не будет…

Я боялась даже поднимать глаза на него. Сердце открывало шампанское, радовалось всеми желудочками и предсердиями, танцевало ламбаду, но я сидела, как мышка, затаившись и почти не дыша. Мою руку поднесли к губам, а я с круглыми от ужаса глазами смотрела на то, как к ней прикасаются губами.

— Невозможная кукла, — произнес дракон, а сердце уже бегало и верещало так радостно, что я не знала, что и сказать. Парализующий страх проходил, но руки все еще дрожали. «А можно мы с вами подрожим?» — предложили ноги. И присоединились.

— Сколько я еще по ночам буду слушать про Артема? Ты разговариваешь во сне, кричишь и плачешь. Каждую ночь, — послышался голос дракона. Мое сердце оборвалось. В этот момент меня обняли, прижимая к себе. Нервно сглотнув я начала приходить в себя, но все еще не верила. Не верила, что темной, холодной, заброшенной комнате случилось настоящее чудо.

— Я смотрел, как ты плачешь, вжимаясь в меня, оплакивая кого-то… — шепотом произнес дракон, а я подняла голову, судорожно цепляясь за его одежду и чувствуя, как комок слез вырывается из груди рыданиями.

— Можно… — разомкнулись мои слипшиеся губы, пока мои руки тянули его за одежду. — Можно я… я обниму… тебя? И… и… поцелую… Мне так проще… поверить…

— Делай, что хочешь, — уголки губ дернулись, а он откинулся на кровать, увлекая меня за собой. Мои пальцы гладили его губы, вели дрожащую линию по шее, вплетались в волосы и прикасались, изучали, проверяли… Такое бывает, когда безумно желал человека, а потом выяснилось, что он отвечал тебе взаимностью. Ты смотришь на него и не веришь, прикасаешься, чтобы убедить себя в том, что это — не сон. Мои пальцы стирали кровь с его щеки, а она снова выступала…

— Прости, — шептала я, с ужасом глядя на царапину. — Больно?

Дракон мотнул головой, глядя на меня все тем же околдовывающим взглядом, словно видел впервые…

— А мне больно, — прошептала я, склоняясь к его губам. — Действительно больно… Больно, за то что причинила боль…

Мои руки гладили его волосы, пока губы ластились к его губам. Я целовала его мягкие губы с такой трепетной нежностью, от которой тело била дрожь. В каком-то безмолвном порыве отчаяния, я прижала его руки к кровати, целовала, мучила и умоляла простить меня за то, что не целую, а кусаю. Ему больно. Наверняка больно, но он молчал… «Это первый на моей памяти случай, когда принцесса пыталась сожрать дракона!» — произнесло озадаченное и взволнованное сердце, пока мои губы скользили по его безмолвным губам, покрывали поцелуями щеки и шею. Руки ослабели держать мою огромную жертву, по которой впору ползать и орать: «Это все мое!» Жертва вместо того, чтобы покорно лежать, смотрела на меня зачарованным взглядом, от которого сердце сладко екнуло, предвкушая то, что сейчас будет…

Меня приподнимали одной рукой, заставляя выгибаться, кусая губы. Вторая рука жадно сдавливала мою грудь, вызывая мучительные стоны, которые срывали с моих губ поцелуи… В то мгновенье, когда опадала мертвой в его объятия, я мельком увидела еще одну дверь, затаившуюся в полумраке комнаты.

— А это что за дверь? — хрипловато спросила я, глядя на черные створки, сомкнувшиеся наглухо. Судя по паутине, много лет назад.