Опасная игра - [18]

Но в данный момент — и в этом состояла вся ирония — именно его опрятность раздражала в нем больше всего. В то время как она, поникнув, словно вянущий цветок, изнемогала от одуряющей, зловонной духоты, он себе спал как ни в чем не бывало, и на его лоб из-под полей фетровой шляпы не просочилось ни единой капельки пота. Несмотря на то что его костюм в дороге слегка измялся в двух-трех местах, Маккриди выглядел почти столь же элегантным, как и тогда, когда садился в поезд. Он мог бы выйти на любой станции и отправиться на самый изысканный светский прием или в фешенебельный игорный дом, не переодеваясь. Уж слишком легко все у него получалось.

У нее вообще было такое впечатление, что этому человеку незаслуженно во всем везло. По непонятной милости божьей, ниспосланной явно не на того, кто был ее достоин, Маккриди достались все мыслимые и немыслимые преимущества. Это лицо и эта грация в движениях, словно у ожившей греческой статуи. Эти густые, слегка вьющиеся черные волосы и темные-темные глаза. В нем соединилось все — и привлекательная внешность, и изящество, и острый ум, и даже своего рода неотразимое очарование. К этому нужно добавить внешний лоск джентльмена, хотя он и сам признавал, что он не джентльмен, а профессиональный игрок. А это значило, что он зарабатывает на жизнь, пользуясь доверчивостью и карманом ближнего.

У нее не было никаких сомнений, что точно так же он злоупотребляет и доверчивостью женщин. Его непринужденные манеры и обаяние не могли не привлекать их сердца. Глядя на него, она невольно вспоминала своего отца. Хотя волосы у Джека Хауарда были посветлее, глаза — такие же зеленовато-карие, как у нее самой, а рост — немного ниже, чем у Маккриди, оба они были одного поля ягодами — людьми сомнительной репутации и сердцеедами. Одним словом, из разряда тех коварных и опасных мужчин, в сети которых так легко попадают молоденькие доверчивые простушки. Но она, слава богу, далеко не простушка — уж ее мама позаботилась об этом.

Маккриди продолжал мирно спать, а Верена который раз задавала себе вопрос — что заставило его увязаться за ней? Как бы ни старалось подсказать ответ ее зеркальце, она была уверена, что его стремление познакомиться с ней объясняется не только ее внешностью. Такой человек, как он, не стал бы тратить на нее столько времени и усилий, если бы ему от нее не было чего-то нужно. Ведь ему ничего не стоило найти сколько угодно хорошеньких девушек, готовых — более того, даже мечтающих — поддаться очарованию этих бездонных темных глаз. Нет, тут было что-то другое.

В общем-то, я надеялся, что польза будет обоюдной… Я думал, что мы сможем помочь друг другу в трудную минуту…

В этих его словах таилась загадка. Если поначалу она не сомневалась, что единственной его целью было обольстить ее, то теперь она была в этом не так уверена.

Не знаю, что вы думаете на этот счет, но я бы предпочел провести наш медовый месяц в более спокойной обстановке, без необходимости постоянно защищать вашу честь… Как же мы все-таки станем называть себя — супруги Хауард или супруги Маккриди?..

Но была еще и другая сторона медали.

Мне важно выглядеть респектабельно, и вы могли бы мне в этом помочь — больше мне от вас ничего не нужно… Женщин, как правило, можно разделить на две категории, и, уж будьте уверены, я знаю между ними разницу… Я никогда не преступлю грани в отношениях между ними…

Да, разобраться во всем этом было не так уж просто.

Если бы он не сделал карты своей профессией, из него вышел бы отличный актер, и, вероятнее всего, он просто играет ею, пользуясь ее страхом перед такими людьми, как Томпсон. Должно быть, объяснение в этом. Да, скорее всего.

Хорошо хоть, подумала она, что в вагоне к этому времени стало тихо: стычка и ругань прекратились. Несколько ковбоев вышли на предыдущей остановке, другие напились до невменяемого состояния. Но нестерпимая жара и зловонный букет из запахов сигарного дыма, выплюнутой табачной жвачки, рвотных извержений и пота по-прежнему делали поездку невыносимой.

Она глянула на освободившееся пространство в проходе, и у нее возникло желание размять затекшие от долгого сидения ноги, а заодно и уделить внимание естественным потребностям организма. Однако вытянутые ноги Маккриди превратили ее маленький уголок в тюрьму, ограниченную с одной стороны его персоной, а с другой — наглухо задраенным окном. Голова его с надвинутой на глаза шляпой покоилась на спинке сиденья, и он спал как убитый.

Но она больше не могла сидеть на месте, ей нужно было пройтись по проходу, отлепить повлажневшую от жары нижнюю юбку от ног и, хочешь не хочешь, побывать в туалете. Она наклонилась и попыталась сдвинуть его ноги к проходу. Куда там! Они даже не шевельнулись, словно ботинки были накрепко привинчены к полу.

— Мистер Маккриди! — тихонько позвала она, но его дыхание оставалось таким же ровным.

— Мистер Маккриди!

Никакого впечатления.

Полная нетерпения, она передвинулась на самый краешек сиденья и хотела было снова воспользоваться шляпной булавкой, но это был скорее импульс, чем серьезное намерение. Ей ничего не оставалось, как легонько потрясти его за плечо. Поскольку и это не помогло, она ухватила его за рукав пиджака и сильно дернула.