Опасная игра - [100]

— Самое время, — проворчал брат Мартин, совершая крестное знамение, и направился к выходу вслед за братом Фиделисом. — А то недолго уже и до крестин.

Он строго взглянул на огромный живот Флоры Гудвин. Счастливо улыбаясь, она сидела в коляске рядом со своим недалеким, но, кажется, очень богатым мужем. За их спиной с кислым лицом восседала пухлая коротышка в черном. Брат Мартин не знал, для чего она надела траур, но это нисколько его не интересовало. Если бы он потрудился спросить, то леди Тилпот ледяным тоном сообщила бы ему, что это траур по ее племяннице.

Флору это нисколько не беспокоило. Теперь у нее был Оззи, а у Оззи — состояние. Скоро у них должен появиться маленький Гудвин. Если родится мальчик, то они назовут его Освальдом, а если девочка — Альфредой. Что бы там все ни думали, но Флора была далеко не дурочка.

Молодая рыжеволосая леди, спешившая к братьям, Мартину и Фиделису, слишком легкой для монастыря походкой, к тому же со слишком уверенной для ее юных лет улыбкой на лице, тоже была, судя по всему, далеко не дурочкой. Ей не достались ни красота Кейт, ни возвышенная прелесть Хелены.

Кошачьи глаза и рот, который бы некоторые назвали чувственным, а большинство слишком крупным, упрямый подбородок и золотистая кожа не позволяли причислить ее к признанным красавицам. В ее присутствии все сразу же забывали об этих несущественных недостатках, но меньше всего они беспокоили саму Шарлотту. Она была дерзкой, неуправляемой, несдержанной. Также она обладала острым языком и считалась очень опасной кокеткой.

Сама Шарлотта была вполне довольна подобной репутацией.

— Он просто самый соблазнительный мужчина во всей Англии, — сообщила она брату Фиделису.

Брат Фиделис стыдливо покраснел.

— О чем вы говорите? — осведомился брат Мартин.

— О Рамзи, разумеется. Просто безобразие, что теперь он мой родственник, — засмеялась Шарлотта. — Утешает только то, что он скоро станет маркизом. Родственницам маркизов прощается гораздо большее, чем простым «мисс».

Девушка лишь беззаботно вскинула бровь, заметив ужас на лице брата Мартина.

— Кому-то следовало хорошенько отстегать вас прутом еще много лет назад, — возмущенно заявил монах.

— О! — весело сверкнула она глазами. — Меня еще никогда не стегали. Гм… наверное, это очень пикантное ощущение.

Брат Мартин решил удалиться.

— Что-то он очень легко сдался, — разочарованно протянула Шарлотта.

— Дорогая моя! — Добродушное лицо брата Фиделиса выразило отеческую тревогу. — Нельзя так вести себя. Вы должны думать о будущем и о том, что однажды вам захочется иметь семью, дом, очаг, мужа, которого вы будете уважать.

— Фу! Очаги надо чистить. Все мужья — ужасные собственники. А что касается семьи… — Она пожала плечами с некоторым сожалением. — То она сегодня есть, а завтра нет. Нет, не смотрите на меня так, брат Фиделис, и не волнуйтесь за меня. Я уже давно распланировала все свое будущее. Оно будет просто замечательным.

— Правда? — с надеждой спросил брат Фиделис. — И что же вы будете делать, если не собираетесь выходить замуж?

— Я постараюсь честно заслужить дурную репутацию, — ответила Шарлотта, но на этот раз она, кажется, говорила серьезно.

— Ты уверен, что он назвал твоей жене имя Дэнд? — Отец Таркин хмурился, сидя за большим старым дубовым столом в своем кабинете. Он на мгновение опустил серебряную голову к молитвеннику, который держал на коленях, а потом посмотрел на стоящего напротив Рэма.

— Да, — ответил тот. — Но я никогда не видел этого человека. Вернее, видел, но не обратил на него внимания. Хелена говорит, что его единственная отличительная черта — это лысая голова.

— Хм… Значит, нам даже не известен цвет его волос.

— Мы вообще ничего не знаем. Что же он имел в виду, передавая привет от Дэнда? Возможно, он хотел этим сказать, что Дэнд уже мертв.

Аббат потряс головой, словно желая навести порядок в своих мыслях. У этого старика была удивительно гордая осанка. Еще мальчиком Рэм старательно копировал ее.

— Ты должен быть осторожным, Рамзи.

— Буду, хотя и сомневаюсь, что в этом есть необходимость. Судя по тому, что Хелена рассказала о его ранении, то у него, похоже, пробито легкое. Возможно, сил у него хватило только на то, чтобы отползти в сторону и спрятаться. Скорее всего, он уже мертв.

— Нельзя принимать это на веру.

— Отец-настоятель, — лицо Рэма стало серьезным и даже мрачным, — уверяю вас, что с тех пор, как я освободился из тюрьмы Лемон, научился ничего не принимать на веру. Тем более сейчас, когда у меня есть Хелена…

Он замолчал, но аббату все было ясно без слов. Он видел их вместе. Видел, как Рамзи смотрит на невесту, как светлеет при этом его лицо, как трепетно он оберегает ее, даже когда поблизости нет никакой опасности. Он видел, какая нежность и любовь связывают их.

— Ну что ж, тогда нам остается только ждать. — Отец Таркин поднялся со стула. Он не стал говорить Рамзи о том, что со своей стороны постарается сделать все возможное для того, чтобы выяснить правду. А отец-настоятель может многое. Вместо этого он улыбнулся своему воспитаннику. — Я слышал, что ты вовсе не незаконнорожденный.

Рэм счел нужным изобразить некоторое смущение.