Опаловый перстень. Авантюра доктора Хирна - [37]

— Да.

— В каком полку вы служили во Франции?

— Я никогда не был на военной службе.

— И сразу сделались капитаном! Поздравляю!

Весь разговор, особенно последняя его часть, велся в грубой вызывающей манере. Шарля уже начал раздражать этот майор.

— По всей вероятности, приняли во внимание, что я кончил курс в парижском Политехническом училище, — ответил он несколько высокомерно.

— Ах, так вы воспитывались в этом знаменитом училище! — сказал майор, быстро обернувшись.

— Да.

— В таком случае извините, пожалуйста, мою резкость, мы сойдемся.

Майор встал, протянул Шарлю руку и стал настолько любезен, насколько перед тем был груб, но Шарль не мог отделаться от своего первого впечатления. Однако в итоге ему пришлось пригласить начальника отобедать. Произошло это так. Майор все поглядывал на часы и наконец сказал:

— Мне было бы очень приятно провести с вами утро, капитан, но одно безотлагательное дело заставляет меня непременно выйти из дома. Где вы остановились?

— В «Плэнтерс-отеле».

— Хорошо, около пяти часов я нанесу вам ответный визит. Но вы, может быть, обедаете в это время?

— Мы обедаем в семь часов, и, если вам будет угодно, можем это сделать вместе…

— С удовольствием. Я, знаете ли, человек нецеремонный. Ах да, черт возьми! Со мной ведь будут два приятеля.

— Будем очень рады, майор.

— Ну ладно, — сказал майор, пожимая руку своему новому капитану, — тогда до свидания, встретимся в семь.

Шарль вернулся к себе несколько серьезнее обыкновенного и уклончиво ответил на вопросы Уилки о его новом начальнике. Начальник же оказался человеком пунктуальным и сразу постарался доказать, что он действительно человек нецеремонный, явившись в «Плэнтерс-отель» с шестью товарищами вместо обещанных двух. Все они тоже были немцами.

Присутствующие обменялись первыми приветствиями, представились и сели за стол. Немцы прежде всего отрекомендовали себя своим истинно немецким аппетитом — каждый ел и пил за четверых, а когда вино развязало им языки, они стали говорить всевозможные нелюбезные вещи о янки, которых они, славные сыны германского отечества, пришли защищать. У всех этих немцев, переселившихся в Америку, была в душе двойная ненависть: к своей прежней родине, из которой по той или иной причине им пришлось уехать, и к новой отчизне.

Немцы — мечтатели. Почти каждый явился в Америку с различными политико-социалистическими стремлениями, которые в этой стране, конечно, не имели никакого успеха и были осмеяны, так же как и сами проповедники идей. С тех пор они затаили обиду и с самого начала войны стали мстить янки, всячески насмехаясь над людьми и страной, которая их приютила. Немцы напрочь забыли о гостеприимстве, которое им оказали эти самые янки, о том, что они служат под американским знаменем и добровольно с оружием в руках защищают американские устои.

Вообще гости Шарля показали себя с дурной стороны. Их фанфаронство и неумение держать себя пришлось не по вкусу добряку Уилки. За целый вечер он не проронил ни слова, но зато дал волю своему негодованию, когда они ушли.

— Ну, — роптал он, меряя шагами столовую, — если судить о Соединенных Штатах только по рассказам этих фанфаронов, так странное можно составить представление о великом американском народе! Ведь они прямо намекают, что потомки Вашингтонов, Франклинов, Джефферсонов и Монро просто эгоисты, разбогатевшие подлецы, неспособные защищать себя и готовые платить всякому, кто возьмется оберегать их и их свободу, которой они недостойны! Благодарение Богу, я человек миролюбивый, но это, право, возмущает меня, Шарль!

Шарль думал, как и баронет, а также о том, что у него будут не самые приятные сподвижники в Западной армии, где большая часть офицеров были немцы. Как договорились, Шарль на другой день утром отправился к майору за заданием. Тот, может быть, устыдившись сцен, которые вместе с товарищами разыграл накануне, или заметив дурное впечатление, произведенное на Шарля и баронета их неуместными выходками и отзывами, — принял его опять с той суровостью, с которой немецкие офицеры слишком часто относятся к своим подчиненным.

— Капитан, — отрывисто сказал он, — я назначаю вас в экспедицию.

— Слушаю, майор.

— Не скрываю, что дело очень трудное и опасное, и чтобы повести его как надо, необходимо больше осторожности и хладнокровия, чем смелости и пыла.

— Постараюсь, чтобы вы были мной довольны, — скромно ответил Шарль.

— Дело вот в чем. Милях в двадцати от Сен-Луи, в нижней части течения Миссисипи, есть что-то вроде маленькой крепости, выстроенной посреди реки, на подводной скале. Правду сказать, это такая дрянная крепость, что хорошей атаки ей не выдержать. Просто полуразрушенная башня. Она называется Тауэр-Рок. Между нами, каких-нибудь двух-трех залпов из пушек большого калибра будет достаточно, чтобы избавить нас от нее, но нам некогда, да и не хочется осаждать эту груду камней.

— Тауэр-Рок еще ни разу не пробовали взять? — спросил Шарль.

— Пробовали, но потерпели поражение. Быть может, план атаки был неудачно разработан, но закончилось тем, что пушки на батарее с правого берега были подбиты, и их пришлось бросить. Однако нам необходимо овладеть этим редутом — он загораживает Миссисипи и мешает навигации. По мнению главнокомандующего, да и по моему также, башню можно взять врасплох. Он прислал мне распоряжение попытаться решить эту проблему, и я поручаю это вам.