Опаленные крылья - [52]

— Eh bien? — спросил дед, изучая ее вспыхнувшее лицо. — Как тебе эта просьба?

Джулия воскресила в памяти все, что было между ней и Арманом, то, как он унизил ее, и не смогла сдержаться:

— Я ненавижу его!

Старик поднял густые брови, удивляясь ее горячности:

— Что же он сделал?

— Сделал? О, ничего, но… но… Арман совсем не хочет жениться… — Джулия запуталась в словах. — Он… он цыган!

— Вероятно, только наполовину. Ты его за это презираешь? — Старик смотрел на нее сурово.

— Нет! Конечно нет. Но он… он странник… он сам сказал мне, что у него беспокойные ноги, говорил, что собирается в Южную Америку, когда… когда он не сможет здесь оставаться… — Она не сумела заставить себя произнести: «после вашей смерти».

Старик сказал это за нее:

— Когда я умру, ты имела в виду? Но он не знает, что я оставляю ему Мас.

А когда узнает, ему ничего не останется, как жениться на внучке человека, которому он и так уже глубоко благодарен.

— Но… но если у него такое сильное желание странствовать по свету… — продолжала упорствовать Джулия.

— Это пройдет со временем. Ничто так не меняет мужчину, как любимая жена и дети. У Армана, как ты знаешь, никогда не было домашнего очага. Так что, я думаю, тебе нет надобности беспокоиться. Он будет хорошим мужем.

Джулия в отчаянии посмотрела на деда. Как ей объяснить ему, что она не может выйти за мужчину, который презирает ее, который будет смотреть на нее как на приложение к Мас, как на пилюлю, которую он должен проглотить, чтобы получить предмет своих желаний, что для нее никогда не будет места в его сердце?

— Это не все, дедушка. — Ее голос понизился почти до шепота. — Ты не знаешь…

— Мне кажется, я знаю все, что нужно знать об Армане, — резко перебил он ее. — Я знаю, что он благороден и честен — добродетели, которые скоро совсем исчезнут, — к тому же умеет быть благодарным, тоже редкое достоинство. Что еще ты ставишь ему в упрек, кроме тяги к странствиям?

— Это… другие женщины… Женевьева Пату… — Джулия, естественно, не стала упоминать о Денизе.

— Женевьева — его родственница со стороны матери, единственная цыганка, которая признает его, и он ей за это благодарен. Арман относится к ней как к сестре, Женевьева же слишком горда, чтобы быть для него кем-то еще.

— О! — воскликнула девушка, переваривая это сообщение и вспоминая благородное, поразительно красивое лицо. Да, Женевьева могла быть гордой, но Джулия Арчер тоже имела на это право. — Но… она не одна.

Старик рассмеялся:

— Жюльетта, Жюльетта, не будь такой собственницей! Учти, Арману почти тридцать, а ты должна знать, что крепкие здоровые мужчины вряд ли будут вести монашескую жизнь. Все это прекратится, когда он женится. Говорю тебе, он благороднейший человек. Я думаю, что нет ни одной женщины, которая для него по-настоящему важна.

— Вот именно! — с отчаянием воскликнула Джулия. — Нет и никогда не будет.

Старик покачал головой, наклонился и нежно погладил внучку по руке:

— Давай отложим этот разговор. Ты переутомилась, детка, у тебя были тяжелые переживания. Когда ты все обдумаешь, мы вновь поговорим: Теперь, будь добра, отодвинь поднос и дай мне колоду. Я хочу разложить пасьянс.

Джулия сделала, что он просил, и, подавая ему колоду, неуверенно сказала:

— Дедушка, поймите, пожалуйста, я не хочу ни за кого замуж.

— Да, chérie, — ответил он успокаивающе, — я понимаю.

Когда она ушла, Марсель, вернувшийся забрать поднос с чашками, обнаружил своего хозяина в прекрасном расположении духа. Старик тихо посмеивался над раскинутыми картами:

— Я заглянул в будущее и вижу свадьбу. — Он указал на соединение червов и бубен. — И это будет скоро, Марсель, очень скоро.

Джулия вернулась в свою комнату, полная решимости бежать. Если Арман поддержит решение деда и будет настаивать на свадьбе, она уже не сможет сопротивляться, она знала это. Нет сомнений, он поступит именно так, чтобы доставить удовольствие старому человеку, к которому питал величайшее уважение. Чтобы угодить месье Боссэ, укрепить свои права на Мас, Арман снисходительно примет руку глупой испорченной английской девчонки, к которой не испытывает ничего, кроме презрения. Почему бы и нет? Ему предлагают землю, которую он любит с детства, а женитьба — невысокая цена за нее. Когда Джулия подумала о капитуляции, ее щеки запылали и дыхание участилось, но гордость одержала верх. Она не имущество, которое передается по наследству от одного мужчины к другому! Арман отверг ее любовь и даже дружбу, но не откажется от тела, чтобы скрепить сделку. У Джулии были совсем другие идеалы брака, порожденные примером ее матери. Жюльетта была для Джона всем, и он до сих пор оплакивал ее смерть. Безумные слова Денизы, брошенные в студии перед портретом Армана, произвели на нее неизгладимое впечатление. Цыган с горящими глазами, чей взгляд обращен не только к горизонту, но и на каждую девушку, которая хоть немного привлекает его внимание. Знает ли его дед так хорошо, как думает? Быть может, Дениза, которая была любовницей Армана и окрестила его местным донжуаном, успела изучить его получше? Арман будет плохим мужем — горбатого могила исправит, как говорят. Если бы она так сильно не любила его — Джулия прекрасно понимала, что ее ненависть всего лишь обратная сторона любви, — ей нечего было бы беспокоиться. Но она любила, и потому не верила, что ее брак с Арманом будет счастливым.