Опаленная юность - [54]
— Оставьте на затяжечку, товарищ лейтенант, — сказал боец. — По последнему разку…
Сорокин кивнул головой и положил мокрую от пота ладонь на рукоятку подрывной машинки.
— Погоди! — остановил его Горовой.
Он тщательно осмотрел подрывной механизм.
— Порядок. Рванет как надо!
Горовой тоже положил руку на машинку, чуть подвинул теплую ладонь лейтенанта.
— Разрешите, и я! — сказал боец. — Вместе будем, всем колхозом.
— Клади! — лихорадочно затягиваясь, бросил Сорокин.
Он как-то сразу похудел, нос заострился, глаза болезненно блестели и неотрывно смотрели туда, откуда неслась грохочущая черная лавина.
— Ну, прощевайте, хлопчики, — спокойно сказал Горовой, — отходил я свои сорок лет.
— А я — двадцать семь, — прохрипел боец.
— А я — двадцать один, — скрипнул зубами Сорокин. — Готовьсь!
Красноармеец выплюнул окурок, обнял обоих командиров и, обдавая их горьковатым махорочным перегаром, поцеловал в шершавые, заросшие щеки. Над головами по бетонному настилу загрохотали танки.
Сорокин сжал рукоять. В эту неуловимую долю секунды перед ним пронеслось видение прекрасного, озаренного летним солнцем города. Сорокин улыбнулся и что было силы, словно надеясь, что его услышат там, в розовом городе, крикнул:
— Прощай, Москва!
Он с силой крутнул рукоятку подрывной машины, и мощный взрыв потряс окрестности.
Марфино горело. Тысячи снарядов и бомб, обрушенных фашистами на село, разрушили все дома и даже печные трубы, которые зачастую оставались целыми и выглядели надгробными памятниками на безмолвных пепелищах. Пожары вызывали движение воздуха настолько сильное, что по улицам летели огромные куски клокочущего огня. Сверху село казалось вулканом, изрыгающим буро-красную лаву. Густая жирная копоть грозовой тучей повисла над селом, временами в нее взлетали клоки огня, напоминающие шаровые молнии.
Горело все: дома, погреба, сараи. Заборы превращались в огненные решетки. Пылали скотные дворы, отчаянно мычали коровы, визжали свиньи, погибающие в огне. Горели телеграфные столбы, провода, колодезные срубы. Легкие скворечни на тонких шестах напоминали погребальные факелы. Горело и то, что, сообразуясь с обыденными представлениями людей, не подлежало сгоранию: гвозди, топоры, лопаты. Металл плавился, и по каждому металлическому предмету пробегал синеватый огонек. Горела земля, залитая термитом, горела вода, покрытая пленкой огнеметной жидкости. Все живое в панике металось из конца в конец по деревне и гибло в огне. Столетние вороны, взлетев, загорались в воздухе и падали золотыми метеорами. Пулями летели стайки воробьев и загорались, посверкивая маленькими звездочками в траурной пелене дыма. Сотни кошек, обезумев, пластались над горящей землей, ища укрытия. И только собаки, верные спутники людей, ни на шаг не отходили от жилищ и гибли вместе с ними.
Командир германской дивизии наблюдал в бинокль за результатами артналета и бомбардировки. Его хищное лицо было спокойным и бесстрастным.
— Разрешите начинать атаку? — почтительно осведомился полковник, начальник штаба.
Генерал пренебрежительно улыбнулся:
— Атаковать сей бастион? Что ж. Атакуйте эту мертвую пустыню, пусть солдаты разомнутся. Да велите им не испачкать мундиров: предстоит рождественский парад в Москве.
Глава девятнадцатая
«Драться!»
Рота Курганова отбивала атаку за атакой. Красноармейцы держались из последних сил. Почти все они были ранены. У разрушенной церкви рядами лежали убитые: их было гораздо больше, чем живых. Время от времени снаряд или мина попадали в груду трупов и мертвые вздрагивали, как живые. Пули, осколки снарядов, мин и гранат рвали на куски живых и мертвых.
К вечеру гитлеровцы отошли на исходные позиции и дали возможность Курганову оценить обстановку. Пользуясь сгустившейся темнотой и минутным затишьем, Борис осторожно обошел оборону. В живых осталось человек пятнадцать. На левом фланге слышался шепот. Борис присмотрелся — у ручного пулемета сгрудились бойцы. Подошел Иванов и вместо положенного по уставу приветствия молча пожал руку.
— Спасибо, Борис Иванович! Правильно нами руководствовали.
Борис махнул рукой, а Бельский, видевший эти не предусмотренные уставом действия, вздохнул и отвернулся.
Курганов осмотрелся. У пулемета лежал Тютин и что-то жевал. Его напарник Каневский набивал диски. Патрон перекосило. Каневский что-то бормотал про себя, очевидно, ругался. Тут же в траншее были Родин, Бобров и кто-то маленький, с забинтованной головой. Только подойдя вплотную, Борис узнал Игоря Копалкина.
— Что с тобой, Игорек?
— Так… — замялся Копалкин. — Ничего особенного.
— Пуля пробила щеку, — доложил Иванов, — и осколком сорвало кожу со лба.
— Так ложись скорее…
— Спасибо, товарищ командир, — вежливо ответил Копалкин, но с места не сдвинулся.
Курганов пошел дальше, а Иванов, раздав бойцам по сухарю, сказал:
— Ну вот, ребятки, дело какое: патронов у нас маловато, прямо ерунда с патронами. Надо приготовиться к рукопашной… — Он мялся, чувствовалось, что у него на языке вертится невысказанное. — Вот, ребятки… отступать — ни боже мой, лучше…
— Слушай, батя, — Бобров взял его за плечи, — ты зачем все это нам поешь? Агитируешь?
Над романом «Привал на Эльбе» П. Елисеев работал двенадцать лет. В основу произведения положены фронтовые и послевоенные события, участником которых являлся и автор романа.
Проза эта насквозь пародийна, но сквозь страницы прорастает что-то новое, ни на что не похожее. Действие происходит в стране, где мучаются собой люди с узнаваемыми доморощенными фамилиями, но границы этой страны надмирны. Мир Рагозина полон осязаемых деталей, битком набит запахами, реален до рези в глазах, но неузнаваем. Полный набор известных мировых сюжетов в наличии, но они прокручиваются на месте, как гайки с сорванной резьбой. Традиционные литценности рассыпаются, превращаются в труху… Это очень озорная проза.
Вернувшись домой после боевых действий в Чечне, наши офицеры и солдаты на вопрос «Как там, на войне?» больше молчат или мрачно отшучиваются, ведь война — всегда боль душевная, физическая, и сражавшиеся с регулярной дудаевской армией, ичкерийскими террористами, боевиками российские воины не хотят травмировать родных своими переживаниями. Чтобы смысл внутренней жизни и боевой работы тех, кто воевал в Чечне, стал понятнее их женам, сестрам, родителям, писатель Виталий Носков назвал свою документальнохудожественную книгу «Спецназ.
К 60-летию Вооруженных Сил СССР. Повесть об авиаторах, мужественно сражавшихся в годы Великой Отечественной войны в Заполярье. Ее автор — участник событий, военком и командир эскадрильи. В книге ярко показаны интернациональная миссия советского народа, дружба советских людей с норвежскими патриотами.
Заложник – это человек, который находится во власти преступников. Сказанное не значит, что он вообще лишен возможности бороться за благополучное разрешение той ситуации, в которой оказался. Напротив, от его поведения зависит многое. Выбор правильной линии поведения требует наличия соответствующих знаний. Таковыми должны обладать потенциальные жертвы террористических актов и захвата помещений.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Третья книга трилогии «Тарантул».Осенью 1943 года началось общее наступление Красной Армии на всем протяжении советско-германского фронта. Фашисты терпели поражение за поражением и чувствовали, что Ленинград окреп и готовится к решающему сражению. Информация о скором приезде в осажденный город опасного шпиона Тарантула потребовала от советской контрразведки разработки серьезной и рискованной операции, участниками которой стали ребята, знакомые читателям по первым двум повестям трилогии – «Зеленые цепочки» и «Тайная схватка».Для среднего школьного возраста.
Книгу составили известные исторические повести о преобразовательной деятельности царя Петра Первого и о жизни великого русского полководца А. В. Суворова.
Молодая сельская учительница Анна Васильевна, возмущенная постоянными опозданиями ученика, решила поговорить с его родителями. Вместе с мальчиком она пошла самой короткой дорогой, через лес, да задержалась около зимнего дуба…Для среднего школьного возраста.
Лирическая повесть о героизме советских девушек на фронте время Великой Отечественной воины. Художник Пинкисевич Петр Наумович.