Онтология взрыва - [75]
Геометрически, впрочем, оправдана жизнь везде: без нижних уровней и верхним не было бы на чем стоять и черпать для себя материал. Кроме того, каждый уровень ценен своей неповторимо захватывающей эстетикой, и, кстати, эстетика нижних уровней гораздо более захватывает своим буйным нравом, чем трудноусвояемая эстетика рационального верха, а потому последняя все-таки нудна и скучна без эстетических интервенций снизу.
Реальная, интегральная эстетика нашей жизни состоит из равновесного смешения эстетик всех уровней, чем и обеспечивает наше на протяжении вот уже не такого уж и маленького времени выживание. Обеспечивает, кстати сказать, и за счет своевременной перетряски нашего жизненного мира, когда старая геометрия его насыщается и наступает время Перемен.
Каждый раз, открывая для себя геометрически новый вещевой слой мира (еда, сделанная, а не добытая, металл, мануфактура, деньги, книги, финансы и кредиты, и т.д.), мы переходили к новой геометрии связей в своем жизненном мире. Но никогда еще с самого появления вещевой картины мира мы не преодолевали такого огромного геометрического скачка в ней. Никогда еще на вещевом портрете мира не появлялось столько всего, чего нельзя пощупать пальцами, которыми мы привыкли держать мечи и орала и то, что с помощью их мы привыкли добывать. Никогда еще виртуальность не становилась так витально важна для нас, чтобы мы, преодолев инерцию своего мышления, решились на такой геометрически сложный шаг: признать виртуальность полноправной реальностью.
Все сегодняшние интуиции о конце времен, несомненно, имеют вполне определенный геометрический мотив (как геометрической по своей рациональной природе является сама интуиция). Вряд ли только в нашем циклическом мире пора уже прибегать к столь страшному образу. Все, что сейчас происходит с нашим старым миром, скорее можно назвать его кризисом, геометрическим кризисом. Мы, привыкшие понимать кризис как тяжелое и непредсказуемое положение, многое растеряли после древних греков, оставивших нам в пользование это слово. Они тоже применяли его для обозначения тяжелых ситуаций. Но оригинальный смысл его, смысл, который вложили в него современники Гомера и Гесиода, - выход, исход: древние греки глубоко чувствовали цикличность мира вокруг себя.
Часть 4. Выход.
Историй всего четыре. И сколько бы времени нам ни осталось, мы будем пересказывать их - в том или ином виде.
Х.Л.Борхес.
Четыре цикла
Для древних, особенно доаристотелевских греков мир был гораздо более живым и единым, чем для еще сегодняшних нас. То есть, Космос древних греков, даже когда он был слеплен ими из мифологических образов, был существенно больше континуумом, чем наш космос, и в этом смысле был ближе к миру, путь к которому начали они, а заканчивать, похоже, придется нам. Кризис сегодняшнего нашего мира, кризис, о котором в позапрошлом веке сказал нам Ницше, а вслед за ним кто только ни говорил, это не что иное, как выход, болезненный, как роды выход в новую геометрию мира.
Роды - это первое движение, во время которого поколения начинают дистанцироваться друг от друга, это тот момент, начиная с которого расхождение поколений предотвратить уже нельзя, а можно только спрашивать, насколько оно окажется большим. Сначала оно описывается сравнительно эвклидовой геометрией: мать и ребенок уже не связывает пуповина. Затем в ребенке появляется что-то новое, и его начинает отделять от матери не только разрыв в пуповине, но и граница между мирами, то есть, граница между мышлениями.
Неспособность преодолеть разрыв между мышлениями - это и есть то, что оставляет старое поколение за границей нового мира. Именно этот факт учел бог Авраама, Исаака и Иакова, когда не пустил старшее поколение народа Израиля в новый мир (он это сделал с максимальной жесткостью, не исключив из списка даже своего избранника Моисея): новый мир оказался открытым для тех, кто оказался способным мыслить по-новому в силу своей свободы от старого мышления. Жесткая максима "новый мир - новое мышление", спрятанная в древнем тексте, остется неизменной с тех пор, как существует мышление. Ее смело можно считать геометрическим законом жизненного мира, а закон, как известно, - это ограничение.
Новому поколению новое мышление дается просто: оно просто формируется вместе с той рациональностью, которая выделяется поколению в виде его законного участка жизненного мира. Старому же поколению нужно очень хорошо подпрыгнуть, чтобы попасть в зону этого участка. А если и подпрыгнуть и удастся, то очень трудно удерживаться на месте - сильно тянет вниз, автор испытал это на себе. (Правда, все последующие прыжки даются уже легче, да и удерживаться от сваливания вниз тоже становится легче.)
Новое мышление - это новые возможности. И, кстати, новый мир - это тоже новые возможности. Нам, правда, предстоит еще привыкнуть к пути к этому миру, когда главными действующими лицами нашей жизни станут эмчеэсы и когда мы будем вспоминать совсем еще недавние времена неправдоподобно безмятежными. Нам придется заплатить установленную цену, но мы получим для себя новые возможности.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.
В монографии раскрыты научные и философские основания ноосферного прорыва России в свое будущее в XXI веке. Позитивная футурология предполагает концепцию ноосферной стратегии развития России, которая позволит ей избежать экологической гибели и позиционировать ноосферную модель избавления человечества от исчезновения в XXI веке. Книга адресована широкому кругу интеллектуальных читателей, небезразличных к судьбам России, человеческого разума и человечества. Основная идейная линия произведения восходит к учению В.И.