Онтологически человек - [69]

 — Здравствуй, — сказал он в воздух. Луч прошел сквозь облако, в разломе между камнями рубиново блеснула брусника. Мирддин нагнулся сорвать ягоду, и она брызнула между пальцами алым.

Он начал медленно спускаться по крутому склону, осторожно раздвигая ветви.

Нельзя было придумать место, более непохожее на город Солнца.

Место, слишком хорошее, чтобы быть правдой.

От этой мысли он поскользнулся, чуть не потерял равновесие и проехался вниз боком.

Неужели такого краткого контакта с человеком достаточно, чтобы в тебя так впечатались его мысли? Что муштра и бессмысленные страдания — это норма? Или это после Аннуина все кажется таким зыбким?

Нимуэ стояла на пирсе.

До боли можно было вглядываться — как проходит сквозь тонкую кожу свет; как переливается толчками по венам багряная и алая кровь; как танцуя, сдвигаются позвонки, как перетекают одна в другую линии — кто ты? как случилось, что ты — это ты? что ты делаешь, что мир так закручивается вокруг тебя спиралью? как это сохранить, удержать, сберечь за пределами времени?

«Что мне сделать для тебя?»

Брови ее взлетели вверх.

«Будь. Все остальное, что мне нужно, я могу сама — или никто не может. Почему ты спрашиваешь?»

«Я хочу успеть. Пока помню, что это важно».

Потому что нет ничего, что ты не можешь забыть, когда становишься ветром.

Я вода (вода, вода), пришел ответ.

Я вокруг тебя (тебя, тебя).

Я внутри тебя (тебя, тебя).

Ты не можешь потерять меня (меня, меня, меня).

Капли стекали за шиворот, по позвоночнику, их приходилось смаргивать.

 — У тебя опять дождь, — сказал он одними губами.

 — Я и есть дождь. Так же, как ты — ветер. Это не отменяет всего остального.

«Пока не отменяет. Пока».

Она была совсем легкая. Совсем хрупкая. Как все, лежащее в четырех измерениях.

Прошло семнадцать дней, прежде чем пришло долгожданное сообщение. Мирддин перечитал его два раза и принялся искать ботинки.

 — Мне нужно в Каэр-Динен, — сказал он.

Нимуэ обернулась. Она стояла посреди запутанного переплетения голографических нитей, мембран и сфер, то замирая, то двигаясь с ними в одном сложном слитном ритме. Собственно, это была «Сибилла», программа, собирающая информацию по определенной сфере через своего пользователя. Дану, привязанные к каким-то природным объектам, обычно перерабатывали эту информацию подсознательно, программа же вытаскивала данные наружу и переводила их в статистику, которой могли пользоваться и посторонние. Она же собирала данные о здоровье — с определенного момента взаимовлияние начинало идти в обе стороны, сбой в экологии мог плохо сказаться на самочувствии — и наоборот. Со стороны работа с «Сибиллой» выглядела больше как танец или медитация; смотреть на это можно было долго.

 — Я с тобой, — сказала Нимуэ, выключая программу.

 — Ты уверена? Мне казалось, что умирающих людей с тебя в прошлый раз хватило.

 — Уверена. Во-первых, я хочу посмотреть, как с этим разбираются профессионалы и понять, что я делала не так. А, во-вторых, мне интересно.

Сюрпризы начались немедленно по прибытию — в нужной палате, рядом с обещанной капсулой их ожидала женщина в зеленом платье и рыжими косами, уложенными вокруг головы.

 — Помона, — Нимуэ поджала губы.

 — Нимуэ, — женщина приветствовала ее кивком.

 — Что ты вообще тут делаешь?

Помона слегка поморщилась:

 — Вран был так добр, что подыскал мне место. Кроме того, тут прекрасные биолаборатории... и стражи на каждом углу. Полагаю, что последний фактор был решающим.

 — Полагаю, что так.

 — Все это хорошо, — вклинился Мирддин, — но я по прибытии общался с Эурон. Причем тут ты?

Помона усмехнулась:

Ну конечно, Каэр-Динен кишит специалистами по человеческим самоубийцам, и все они так и рвутся заниматься такой интересной темой.

 — Он себя не убивал, — сказал Мирддин. — Его немного придушили, и потом его еще пришибло складывающимся локусом.

 — Это не так важно. Важно, что он не хочет жить.

Мирддин задумчиво посмотрел на возвышающуюся посреди палаты капсулу. За прозрачным пластиком покоился Гвальхмаи, очень похожий на статую самого себя, строгую и бесстрастную. Мирддин мимолетно подумал, что паренек приблизился к своему идеалу настолько близко, насколько возможно: сама безупречность, эталонный выставочно-музейный экземпляр. Причем даже в витрине.

Помона щелкнула пальцами, над капсулой в воздухе всплыла разноцветная схема.

Принципиальная разница между нами и людьми заключается в том, что их тела — не производная от их личности, а во многом наоборот. Органика, с которой они рождаются, определяет характер как минимум наполовину, и именно тело выступает у людей интерфейсом, через который они взаимодействуют с реальностью. Они не взаимодействуют с миром напрямую. Каждый человек создает модель мира внутри себя на основе сигналов, регистрируемых извне телом. Это дает двоякий эффект — с одной стороны, человек гораздо меньше связан своими решениями, их эффект может быть отсрочен, слова и клятвы человека не имеют над человеком силы физического закона, и так далее. За счет этого человек может существовать в условиях гораздо большего искажения, нежели мы: в тело встроен ряд автоматических систем защиты. С другой стороны, именно за счет этих систем человек питает иллюзии на счет себя и окружающих.