Онколига - [15]

— Андрюх, че молчишь то? Ну как голова, челюсть, вооще самочуха-то как?

— Аааа ууууф… Этооо, чавой то? Ты, тут…, я как заново родился… Это наркотик?

— Так… Вряд ли ты сейчас внимательным сможешь быть… Канабис относится к наркосодержащим средствам…

— Уф! Да я это знаю, следователь же…

— Ну а чего тогда не понятно?

— Ты говорил, что есть статьи какие-то, медицинские исследования, даже разрешено где-то и применяется — это правда, что этому употреблению есть обоснование?

— Ты что на Луне что ли все это время жил? Да каждый наш, ну в смысле онкологический знает, что и это, и другие, типа наркотики в определенных дозах, действуют, как обезболы… Конечно, если бы эти врачи давали бы обезболивающие, бозара нет, и этого не нужно было бы…

— Ну да, у нас безысход, я сам году в седьмом или восьмом посадил одного ветеринара…, смех конечно, то есть ужас, конечно, но закон был (созданная в 2003 году Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков РФ [26]начала необоснованные гонения на ветврачей за использование кетамина, поставив вопрос об ужесточении правил его использования в РФ. Уголовные дела, заведенные в отношении 26 ветврачей, привели к полной парализации работы ветслужб и, по сути, к запрету на профессию. В создавшейся ситуации ветврачи оказались между двух огней: в случае проведения операций с наркозом — быть осужденными за сбыт наркотиков по 228 ст. УК РФ, или — в случае операций без наркоза — за жестокое обращение с животными по 245 ст. УК РФ.), иии…, в общем он на операции животинку обезболил, его и поймали на этом — постановление было, основанное на новом законе — изъять наркосодержащие средства из оборота в среде ветеринарии, мол, животные потерпят, ну в общем настоящие то врачи, не могли видеть, как животные мучаются и, конечно, игнорировали, вот нам и «спустили» задачу привести ситуацию в соответствие с новым законом. Опера «приносили несчастных в клювике» и нам деваться было некуда, а они и рады были стараться…

— Вы что больные, что ли… Хотя что удивляться, сначала, животных мучили, а как испугались, что Европа прознали, на людей перешли?

— Прав, тысячу раз прав! Действительно, Европейцы и вообще весь цивилизованный мир просто дар речи потеряли, узнав об этой живодерни, ну а люди…, а что люди, я был слуга закона…, верой и правдой служил, дальше этих строк в уголовном кодексе не видел, да и смотреть не хотел и права не имел, так и в ВУЗах учат — не ваше дело, почему и зачем… — Сталин и себя-то не очень любил, далеко не всегда был, не только справедлив, но и прав по отношению к людям, что его мало смущало при принятии решении, но какое-то внутреннее, очень трепетное отношение в необходимости быть справедливым, и чуть ли не защитником беззащитных тварей и детей, всколыхнуло в нем нечто, сродни неприязни к этому человеку.

Вдруг он вспомнил мелкие подробности из общения в бытность того следователем по его собственному уголовному делу, какие-то подловатые уловки, маленькие пакости, вот это очевидное показное превосходство в создавшемся положении, когда он арестант СИЗО не мог быть равным ему, хотя и чувствовал себя выше морально и даже нравственно.

Тогда Хлыст не мог зацепить его ни на чем, понимал проигрышность своей позиции, слабость, а точнее отсутствие фактов, из-за чего должен был уже отпустить, хотя бы под «подписку о невыезде», но продолжал держать, а в конце устроив, на профессиональном языке «прожарку» — запихнул сегодняшнего «брата» по несчастью в «пресс-хату» [27]где того били, как боксерскую грушу, пытаясь выколотить признание, хоть в чем-нибудь.

Почему-то память Ивана имела свойство выборочности и, предпочитая забывать плохое, акцентировала свое внимание, при разглядывании прошлого, на положительных моментах. Таковых оказалось всего два: следователь признал тогда свою несостоятельность, даже извинился, пообещав, что больше никогда не будет поднимать тему этого обвинения, даже, если она снова всплывет, но она и не могла появиться на горизонте…

Сейчас он смотрел на этого странного, с его точки зрения, человека, в общем-то честного, просто не умеющего проигрывать, забывая при этом, что на кану не просто его гордыня, а судьба человека:

— Странный ты, Андрей Михайлович, человек, не понять мне тебя…

— Мшо выыыымоот?… — Услышанное удивило, подумалось: «О как зацепила коварная травка!», он переспросил, из чего стало понятно, что все в порядке с человеком, а вот с речевым аппаратом не важно.

Осознав, что Иван ничего не понимает, пенсионер следственного комитета, вынул из кармана черный карандаш и маленькие, аккуратно нарезанные кусочки бумаги, воспользовавшись которыми, написал:

— У меня с дикцией проблемы — гортань же!

— Ну и что?! До этого-то понимал…

— Я сам не понял как — другие не понимают. Врачи только бол. — мен. могут…

— А как же я тебя понимал-то?

— ??? Х.З. (Хто его знает) … Может телепатия?

— Ладно…, но я все же скажу…: ты либо себе свое мировоззрение соткал из буковок своего любимого уголовного кодекса, который и определяет для тебя границу между добром злом, либо совсем увлекся борьбой с понятным только тебе одному определением зла, где какие-то люди, типа твоих начальников этого самого зла творить не могут… — Хлыст с удивлением обратил внимание на правильно поставленную речь с красивыми оборотами, с совершенно отсутствующими словами паразитами, ругательствами, постепенно начиная понимать, что настоящий Сталин совершенно не такой, каким старается выглядеть.