Они знали - [14]

Потом была поездка в Уимблдон, где я и встретила Ричарда - моего будущего мужа. Оказалось, что у магловских аристократов, в отличие от магов, куда меньше амбиций, а состояния их куда больше. Сперва я очень настороженно относилась к возможности брака с маглом, однако позже мои родители все же сумели меня убедить, что для дочери шотландского фермера потомок пэров и член Палаты Лордов - отнюдь не худший вариант. Кроме того это давало еще и неплохой шанс укрыться от разгорающейся в магическом мире войны. Да, мне хотелось безопасности и спокойствия. Во мне никогда не было легендарной гриффиндорской смелости, даже не знаю, о чем думала Шляпа в тот момент, когда мне ее надели на голову. Лили наверняка осудила бы меня, ведь я снова изменила своим принципам, только вот ее мнение уже давно не волновало будущую леди Харгрейв-Уилсон.

Безусловно, после свадьбы мне пришлось открыть Ричарду, кто я такая. Он, конечно, не пришел в восторг, но и особого недовольства не выразил. Тут я снова убедилась в том, какая все же замечательная вещь - благородное происхождение. Какой-нибудь простолюдин, рабочий или простой обыватель, узнав, что его жена - волшебница, быть может, потребовал бы развода или стал издеваться над ней, что, как мне рассказывала Лили, проделывал отец Снейпа со своей женой. А для Ричарда - потомственного лорда, превыше всего было его достоинство и фамильная гордость, поэтому он предпочел смириться…

После первого падения Того-Кого-Нельзя-Называть, я частично вернулась в магический мир. Мой роман с успевшим жениться и благополучно открутившимся от всех подозрений Эдвином Блетчли возобновился. О Северусе Снейпе я узнала, что Дамблдор устроил его на работу в Хогвартс. В дальнейшем я слышала много всего, но ни разу в связи с ним не упоминалось имя ни одной женщины. Я была уверена, что он не забыл Лили и по-прежнему продолжает любить ее. Всех подробностей его шпионской деятельности и истории с убийством Дамблдора я не знала, потому что большую часть Второй войны провела за границей со своим мужем. Тем не менее, читая в наших магических газетах обвинения в его адрес, я все же сомневалась в их истинности. Слишком глубоко врезалась в мою память та ночь, когда мальчик, которого я всегда не любила, принудил меня сжалиться над его любовью. И я сделала это, потому что видела своими глазами, что это настоящая, истинная любовь…

Когда же сын Лили открыл всем правду - я удивилась меньше, чем кто бы то ни было. Вокруг меня все восклицали: «Ну, кто бы мог подумать, что он способен на такое ради любви!» - я только улыбалась, вспоминая, как много лет назад, ночью, возле входа в гриффиндорскую гостиную увидела собственными глазами, на что можно пойти во имя этого чувства…

Сейчас мне время от времени снятся необычные сны, в которых я часто вижу Ричарда, стоящего в хогвартской форме у портрета Полной Дамы и заверяющего кого-то, что он не стронется с места до тех пор, пока Мэри Макдональд не согласится с ним поговорить. Порой в этих снах Ричард превращается в Эдвина. Но я знаю, что это просто сны. Я ведь никогда не ценила свои принципы так высоко, как Лили Эванс. А оба моих мужчины - и Ричард и Эдвин слишком рассудительны и благоразумны для подобных поступков…

И каждый день я продолжаю просыпаться в своей огромной постели, в лондонском доме своего мужа. Я выпиваю утренний кофе и спускаюсь на кухню роскошного особняка, где натыкаюсь на хмурого и неразговорчивого Ричарда, разозленного тем, что вчера парламент снова отклонил очередной его законопроект. (Законотворчество - настоящее хобби моего мужа, мне же все его идеи кажутся одинаково вздорными). Я вижу его дурное настроение и потому не проронив ни слова, принимаюсь за свои дела. После завтрака он отправляется на свое заседание, а я сажусь в свой роскошный дорогой автомобиль, который так и не научилась водить сама…

Немного не доезжая до Чаринг-Кросс, я всегда отпускаю шофера и делаю вид, будто захожу в дорогой салон красоты, расположенный на другой стороне улицы. Сама же быстро дохожу до Дырявого Котла, где усаживаюсь за один и тот же столик, чтобы выслушать очередную жалобу порядком постаревшего Эдвина на то, что его старший сын Майлс после окончания Второй войны не хочет делать карьеру в Министерстве Магии, а собирается профессионально играть в квиддич. Затем мы с ним поднимаемся наверх в номер, где стоит старая давным-давно расшатавшаяся кровать, на которой мое тело знает каждую неровность...

Я всегда ухожу раньше Эдвина, не потрудившись даже расправить смятые простыни. И нарочно возвращаюсь домой через весь Лондон, думая о Лили Эванс. На взгляд любого человека, я куда счастливее ее. Но я никогда не была и не буду любима так, как она. Неужели я не заслуживаю такой любви? Или это просто судьба?

Глава 5

Поппи Помфри.

Самая главная заповедь, которой меня учили в колледже при больнице Святого Мунго - настоящий целитель должен врачевать не только тело, но и душу своего пациента. Всю свою жизнь я старалась следовать этому правилу, потому и выбрала не слишком престижную и высокооплачиваемую должность школьной медсестры в Хогвартсе. Ведь дети - куда более уязвимые и беспомощные существа, чем взрослые, а тем более, когда они целых семь лет на большую часть года оторваны от своих семей. Мне хотелось дать им тепло и заботу, которых им так не хватало. Каждому ребенку, без исключения. Даже тем, кто делал вид, что не нуждается в этом. В Хогвартсе я чувствовала себя нужной, нужной по-настоящему. Болея душой за каждого из своих маленьких пациентов. Только так можно получать настоящее удовлетворение от работы…