Они ведь едят щенков, правда? - [18]

— Но это же было в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году, — возразила Энджел.

— Вы хотите сказать, что тоталитарные правительства отказались от практики политических убийств? Посмотрите-ка на русских. Они каждые две минуты кого-нибудь травят. Помните того сукина сына, бывшего кагэбешника — Литвиненко? До которого они в Лондоне добрались? Подсыпали ему в чай «полоний-210». Бедняга просто расплавился. Жуть!

— Так что вы предлагаете? Запустить слухи, будто Пекин попытался отравить его по пути на встречу с Папой Римским?

— Наконец дошло? Ну да, именно.

— Ладно. А что мы предложим в качестве доказательств?

Жук ухмыльнулся:

— Кому нужны доказательства, когда есть интернет?

— Значит, мы напишем на вашей страничке в Facebook, что злые китаёзы-коммуняки попытались его отравить. А дальше? Вы надеетесь, что это станет хитом вечерних новостей?

— Ну, хорошо, некоторые детали нужно тщательно продумать. — Жук наклонился к Энджел. Теперь он ощущал запах ее духов. — В пятницу я до петухов засиделся в поисках информации. Далай-лама — это единственная связанная с Китаем тема, к которой американцы действительно неравнодушны. Права человека? (Ззззз.) Ужасные условия труда на китайских фабриках? (Ззззз.) Где мой айпад? Глобальное потепление? (Ззззз.) Тайвань? Это что — какой-то роман Джеймса Клавелла? (Ззззз.) Когда вы в последний раз слышали, чтобы кто-нибудь говорил:

«Мы должны начать с Китаем войну из-за Тайваня»? Но — Далай-лама? Американцы души в нем не чают! Его весь мир любит! Да и как его не любить? Это такой семидесятипятилетний душка в очках, в сандалиях и шафрановой мантии, это объятия, мандалы, мир и гармония, реинкарнация и нирвана, и все такое прочее. Мы налюбоваться на него не можем. И вот, если американской публике скажут, что эти коварные, злобные, подлые свиньи-коммунисты из Пекина… — Жук понизил голос, — подсыпают ему какой-нибудь мышьяк, или какой-нибудь радиоактивный порошок в ячье масло… Вы не верите, что это вызовет маленькую вспышку гнева в массах нашей общественности?

Энджел сняла очки и задумчиво поглядела в окно.

— Запустить такую «утку» — не проблема, — сказала она. — Но ведь окружение Далай-ламы опровергнет ее. Я не специалист по тибетскому буддизму, но можно догадаться, что они не из тех, кто радостно подхватит эти лживые обвинения.

— Но в этом-то и вся красота! — возразил Жук. — Разумеется, они будут все отрицать. Потому что они проповедуют мир и всепрощение и всегда подставляют вторую щеку. А между тем — мировая общественность кипит негодованием! А что же Пекин? — Жук усмехнулся. — Пекину приходится много раз выступать с заявлением: «Мы не пытались отравить Далай-ламу!» Энджел, это же бросок мяча в корзину в прыжке!

— Не надо таких выражений. Пожалуйста.

— Хорошо. Результативный удар.

Она снова надела очки.

— Пожалуй, что-то в этом есть.

Жук взмахнул руками, изображая гневное нетерпение.

— Я приношу вам формулу: E равняется mc², а вы говорите: «Пожалуй, что-то в этом есть»? Энджел, это же — «Эврика!». А ну-ка, подвинься, Архимед!

— Ладно, мы еще поговорим об этом. А пока мне нужно сосредоточиться. Меня сейчас настоящая групповуха ждет.

В пятницу, во время радиопередачи в прямом эфире, давая интервью по поводу своей статьи «Скорей грохнем по Ирану» в журнале неоконсерваторов, Энджел назвала главу движения «Матери против военных действий» (МПВД) «охочей до прессы ведьмой». А теперь она ехала в телестудию давать разъяснения по случаю этого выпада, который вызвал настоящее цунами возмущения.

Бёрка сообщил ей, что телевизионщики ожидают появления сотен разъяренных людей перед входом в студию. Некоторые собирались забросать Энджел «Пурпурными сердцами»[17] своих сыновей и дочерей — настоящий сюжет для дьявольской фотосессии. У входа выставили дополнительную охрану. Энджел собиралась проникнуть в студию с черного входа, через подвальный этаж.

— Когда тебя вынуждены проводить через черный вход, — заметила Энджел, — вот тогда-то ты и понимаешь, что хорошо справляешься со своими обязанностями.

Жук на время умолк, чтобы не мешать ей сосредоточиться, а сам продолжал прокручивать в уме различные сценарии.

— Радиоактивный порошок… в плошку риса? — бормотал он. — Какое поразительное соседство. Радиоактивный порошок. И плошка риса.

Энджел, не поднимая глаз, проговорила:

— Позволю себе заметить — когда съедаешь радиоактивный порошок, то умираешь. Чудовищной смертью.

— Ну и?

— Но он-то не превращается в живую, светящуюся в темноте лаву-лампу. Он-то не плавится. Он не умирает. Тогда растолкуйте мне, какой смысл заявлять, например: «Ему в рис подсыпали радий»?

Жук задумался.

— На него покушались… Но порошок… испортился. Он ел рис из другой плошки. Убийцы еще повторят покушение.

— Ради бога!

— Или нет, — сказал Жук. — Яд должен быть растительным. Да, да! Конечно. Китайцы же отлично разбираются в разных травах, растениях. У них множество книг о травах. Нам только нужно выяснить: какой из растительных ядов — самый смертельный. А какие у них еще могут быть яды? — И он принялся бормотать: — Крылья летучих мышей. Тигровые когти. Тигровый пенис.

— Жук! Помолчите, пожалуйста, а? Мне нужно это все прочесть.