Они шли с Васко да Гама - [3]

— Я не говорил, — сказал с досадой Жоан, но сказал это тяжелой дубовой двери, захлопнувшейся у него перед носом. Он услышал, как задвинулся засов.

Жоан Коэльо забарабанил в дверь. В верхней части ее отворилось окошко, и за железной решеткой показалось лицо Рахиль.

— Вам что-нибудь нужно, сеньор? — вежливо спросила она.

— Когда я опять увижу тебя?

— Спроси лучше у астролога. Вон там, с холма, спускается один, хороший. Так что ступай с ним во дворец, сеньор Никогда-ничего-неговорящий.

Она хотела закрыть окошко, но Жоан резко произнес:

— Если ты хочешь знать, что я о тебе думаю…

— Не хочу. Это, верно, какая-нибудь глупость или грубость.

— Совсем нет, я согласен с твоим отцом. Я думаю, что ты — замечательная девушка!

ГЛАВА II Шон учиться пророчить

Коннамар побежал вслед за Шоном и астрологом, вниз по улице Крыс. Когда длинные, черные ноги Жоана Коэльо догнали его, он шмыгнул в чьи-то ворота. Там лежала восхитительно пахнущая косточка, но Коннамар лишь слегка погрыз ее и побежал дальше. Ночь была полна приятных запахов. Внизу, у Таго, — широкой реки, омывающей стены и башни Лиссабона, — пахло рыбой, пряностями и жареной курицей. Пряностей Кон не любил. Тресковая голова хороша, чтобы притащить ее и подсунуть серому коту Рахиль, глядя, как спина у него встает дыбом, а глаза мечут зеленые искры. Для еды рыбьи головы не годятся; но курица — истинное искушение.

Однако, в эту ночь Кон был занят. Он повернул прочь от реки и взбежал еще на один холм. Улица здесь была широкая. Он слышал впереди Шоновы шаги по черно-белой мостовой и пыхтенье Абрахама Закуто, начавшего задыхаться от крутого подъема. Коннамар решил, что ему пора показаться своим друзьям. Он завертелся перед Закуто, виляя своим пушистым хвостом, обнюхивая черный плащ астролога и весело тявкая.

— Хорошенькое дело! — фыркнул астролог. — Очень нам нужно, чтобы пес прыгал на нас. Хороша помощь при чтении звезд! Ступай домой!

Коннамар притворился, что не понимает. Он погнался в подворотню за крысой, потом снова вернулся к своим друзьям.

— Не отсылай его! — взмолился Шон. — Разве ты не говорил, что я принес тебе счастье? А как бы я мог принести тебе его без Кона? Разве мы не пришли к тебе в дни каникул, когда поднималась красная звезда Сириус? И ты сказал, что это моя звезда, и назвал Кона Прокионом, а меня — Сириусом, потому что Прокион всегда идет за Сириусом, а Кон за мной.

— Пусть идет, — сказал Жоан. — Король любит собак.

— Хорошо, — согласился Закуто, которому понравились слова Шона о звездах. — Хорошо, пусть он идет, но пусть ведет себя прилично.

Теперь они были под стенами дворца. Жоан провел их мимо главного входа, где в железных кольцах пылали факелы и шагали взад и вперед вооруженные стражи. Низенький человечек и два высоких мальчика обогнули углы и выступы стены и подошли, наконец, к маленькой дверке, полускрытой густыми кустами. Жоан отпер ее ключиком, висевшим на цепочке у него на шее. Закуто и Шон, за которыми по пятам шел Коннамар, последовали за Жоаном вверх по темной винтовой лестнице. Поднявшись, Жоан отодвинул тяжелый кожаный занавес и ввел их в большую комнату, где тускло горели дымные свечи. По стенам висели ковры, и фигуры людей и животных изображенные на них словно шевелились в мерцающем свете свеч. Жоан отодвинул полосу выцветшего пурпура, на которой был вышит португальский герб, и постучал в дверь за нею.

Изнутри послышался сварливый голос:

— Кто там?

— Астролог Закуто, Ваше Величество, и его помощник, — ответил Жоан.

— Не слишком же они спешили!

Дверь распахнулась, и на пороге показался король Маноэль. Шон видел его в великолепной одежде, на прекрасном черном коне. Сейчас он не узнал его, но видя, что Закуто низко склонился, чуть не касаясь пола верхушкой своего колпака, поклонился тоже. При этом ему стали хорошо видны босые ноги короля в потертых бархатных туфлях, его костлявые лодыжки и изъеденная молью оторочка кафтана.

— Ох, встаньте, встаньте… — сказал, зевая, король. — Ваши затылки мне не интересны.

Шон выпрямился и увидел остальной, подъеденный молью мех, лицо с полуоткрытым ртом, короткий, вздернутый нос, узкие голубые глаза и гриву нечесаных светлых волос над выпуклым лбом.

— Собака тоже астролог? — спросил король. — Сюда, песик, поди сюда!

Кон двинулся, виляя хвостом.

— Ложись, Кон, — шепнул Шон, и большой рыжий пес распластался по полу, неподвижный, словно отлитый из меди, устремив свои красно-золотые глаза в лицо королю.

— Эта порода незнакома мне. Откуда он?

— С западного берега Ирландии, государь, где мы охотимся за птицей по болотам. Он приучен ложиться вот так, когда увидит птицу.

— А что ты со своим псом делаешь так далеко от своей страны? — спросил король, наклоняясь и поглаживая шелковистую голову Кона.

— О’Конноры были королями в Ирландии, — ответил Шон. — Мы жили в Коннамаре, и с нами ходили рыжие собаки. Но Диармид Мак-Мэрроу привел в Ирландию саксов, и О’Конноры перестали быть королями. Поэтому мы с братом Деннисом и с собакой отправились искать счастья по свету. Деннис — ученый. В нашей собственной школе в Туаме, построенной Кэталем О’Коннором, его не могут научить больше ничему. С пером и кистью ему нет равных. И когда наши родители умерли, мы поехали сюда, в Лиссабонскую школу.