Они шли с Васко да Гама - [2]

«Эта девушка, — подумал Жоан Коэльо, — должно быть, моложе его сестры Луизы, лет тринадцати, вероятно, и, во всяком случае, слишком молода, чтобы стоять в этот холодный вечер на пороге, дрожа и чуть ли не плача». Стекла в фонаре, который она держала, были желтыми и красными, и когда она двигала им, то по ее белому парчовому платью скользили желтые и розовые блики. Нити жемчуга в ее черных волосах казались розовыми, когда она подняла фонарь, чтобы лучше разглядеть Шона. Две крупных слезы, выкатившиеся у нее из глаз, блестели, как розовые жемчужины.

— Ах, Шон, ты не уйдешь от нас! — произнесла она так печально, что Жоан, к своему удивлению, услышал свои собственные слова:

— Нет, потому что я ему не позволю!

Он схватил Шона за руку, и тут многое перемешалось. Жоан почувствовал, что один из его бархатных рукавов рвется у плеча. Земля ушла из-под ног. В глазах у него мелькал желтый и красный свет, а на груди было что-то шелковистое и шерстяное. Оно заворчало, а девушка в белом платье крикнула:

— Кон, не трогай! Убери его Шон! Уходите оба, куда хотите!

— Ну, раз так, то я не уйду, — весело отозвался Шон. — Пусти его, Кон.

Пес соскочил с груди Жоана.

«Королевское письмо!» — подумал мальчик и сказал, садясь:

— Мое письмо, где оно?

Шон помог ему встать.

— Извини, — сказал он. — Кон подумал, что ты хочешь меня обидеть. Вот твое письмо. А вот и сеньор Закуто.

На ступени вышел толстый старик в черном балахоне, усеянном золотыми и серебряными звездами. Он был лыс, и на круглом его затылке сидел остроконечный колпак.

— Кажется, я слышал шум, — произнес он, рассеянно озираясь. — У тебя фонарь, Рахиль? Такая хорошая девушка! Всегда знает, что мне нужно. Держи его так, чтобы я видел, правильно ли установил вот это.

В своей руке он держал что-то медное, в виде плоского круга. Это была ажурная пластинка, прикрепленная к другой, сплошной. Она блестела, как красное золото, в свете фонаря, когда Абрахам Закуто поворачивал ее. На ней виднелись буквы и цифры, но не такие, какие Жоан привык видеть.

Человечек в усеянной звездами одежде вертел одну из пластинок, бормоча названия знаков Зодиака и имена звезд.

— Водолей… Рыбы… Близнецы… Орион…

Названия были Жоану знакомы. Король Маноэль постоянно посылал за астрологами, и все они говорили вот так. Жоан подумал, что это самый чудной из всех. Этот кругленький, толстый человечек, который сбрасывал людей с лестницы и быстро забывал об этом, который разглядывал свою астролябию — так называлась эта медная штука — при свете фонаря, в такую ночь, когда на небе не было ни одной звезды.

Абрахам Закуто обратился к Шону:

— Так я говорил тебе, Шон О’Коннор, когда ты перебил меня, что мы вступаем сейчас в период, очень благоприятствующий путешествиям.

«Когда ты перебил меня!» — подумал Жоан, видя, что Шон старается не улыбаться и сам едва сдержал улыбку. — «Забавная манера выражаться о том, как ты сбрасываешь людей с лестницы!»

Тут астролог заметил и его.

— Это твой друг, Шон? — ласково спросил он.

— Ну, конечно, — согласился тот. — Старый друг. Я его знаю уже минут десять. И он принес вам письмо.

— Очень любезно с его стороны, — пробормотал астролог. — Да, это мне. «Астрологу Абрахаму Закуто, через Жоана Коэльо». Ну, кто бы это мог писать мне в такое время ночи?

— Ты можешь распечатать его, — подсказала Рахиль.

— Верно. Замечательная девушка! Разве она не замечательная, Шон?

Шон согласился, и Закуто сломал печать. Он пробежал глазами несколько строк, содержавшихся в письме, и начал плясать на каменных ступенях. Черный балахон его так развевался, что все звезды на нем мигали, а колпак свалился с головы. Он вертел астролябию за ее медную цепочку, смеялся, подталкивал и хлопал Шона по плечу.

— Не говорил ли я вам, что к нам приближаются слава и счастье? — вскричал он. — Ты славный мальчик, Шон. Ты принес мне удачу из своих болот. Разве я не говорил тебе еще сегодня, что я был когда-то Королевским Астрономом и не всегда буду за быт? Подай мои инструменты, Шон. Подай мои карты. Рахиль, что ты тут стоишь? Дай мне плащ. Черный, с капюшоном. Ибо я должен закрыть лицо и соблюдать тайну.

— Вот твой плащ, — сказала Рахиль, протягивая его. — Но если это тайна, мой милый папочка, то не лучше ли не кричать о ней так громко?

Астролог перешел на громкий, свистящий шепот.

— Ты права, — сказал он. — Какая замечательная девушка! Разве она не замечательная, юный сеньор? Скажи матери, что я могу задержаться, Рахиль. Идем, Шон. Неси сумку. Нести ее самому было бы недостойно меня. Я был Королевским Астрономом при короле Жоане И.

Он завернулся в черный плащ и заковылял по улице Крыс, сопровождаемый рыжим мальчиком, перекинувшим сумку с инструментами через плечо. Рыжий пес Коннамар крался вслед за ними у стен, опустив свой шелковистый хвост. Он знал, что астролог прогонит его домой, если заметит слишком рано.

— Ты бы лучше тоже пошел, — заметила Рахиль Жоану Коэльо. — Разве ты не должен показать им дорогу?

— О, всякий знает дорогу во дво… — начал было Жоан, но остановился на полуслове, забыв закрыть рот.

— Во дворец! — закончила Рахиль. — Кажется, я угадала. Итак, король Маноэль прислал за моим отцом. Спасибо, что ты сказал мне.