Они пришли с юга - [3]

В классе, у кафедры, ребят поджидал старый Меллер. Это был коротенький толстый человек с блестящим лысым черепом, в золотом пенсне. На животе у него красовалась позолоченная цепочка от часов, а круглое лицо всегда сияло кротостью и добродушием.

Ученики хором прочитали ежедневную молитву, запели утренний псалом — все шло заведенным порядком. Только над городом гудели немецкие самолеты, и когда они пролетали над самой школой, дети, прервав пение на полуслове, мчались к окнам. Наконец с грехом пополам псалом дотянули до конца, и мальчики хотели было рассесться по местам, но Меллер знаком удержал их. Ученики застыли у своих парт, а Меллер спустился с кафедры и встал перед нею, сложив руки.

— Милосердный господь, — сказал он. — Сохрани нас от ужасов и опустошений войны и простри руку свою над нашими детьми! Аминь.

«Вот так так! — с удивлением подумал Мартин. — Неужто Меллер взаправду верит в бога?»

Один из мальчиков заплакал, он сказал, что ему страшно. Остальные посмотрели на него с удивлением: чего бояться?

К концу уроков Меллёр рассказал детям одну историю. Он не вычитал ее из книг, а слышал от своего отца. История была не выдуманная. Речь в ней шла об отступлении из Данневирке в 1864 году. Дело было ночью. Дорога обледенела. Колеса пушек буксовали, и солдатам пришлось снять шинели и расстилать их под колесами. Пушки ни за что не должны были попасть в руки немцам — оружие еще могло пригодиться в боях с врагом. Меллер рассказал, что солдаты плакали, когда им приказали оставить Данневирке и не разрешили биться насмерть.

Уф, от этих рассказов мороз подирал по коже!

* * *

Когда Мартин возвращался из школы, над городом сияло чистое синее небо. На стенах домов белели, листовки, в которых сообщалось, что немцы оккупировали страну и надо, мол, сохранять спокойствие и достоинство. Немцы, как видно, были еще в пути, они двигались с юга, из-за холмов на том берегу реки; никто не собирался преграждать им дорогу, и листовки запрещали это делать, потому что, дескать, немцы намерены защищать Данию.

Вскоре и Вагн вернулся из конторы, где работал учеником. Он сказал, что немцы вступят в город в четыре часа, у них пушки и громадные гусеничные танки, и он пойдет смотреть на них. Мартину разрешили пойти с братом.

— Только держитесь вместе, — наказывала Карен. Какие-то мальчишки на улице стали задирать Вагна, потому что он был щегольски одет и у него была сухая рука.

— Запустить в них, что ли, камнем? — предложил Мартин. — Только их много, и там есть большие парни…

— Не стоит связываться, — сказал Вагн.

Мартин все-таки повернулся и крикнул: «Болваны!» Но после этого братьям пришлось пуститься наутек.

Немцы уже вошли в город, они запрудили всю портовую площадь. Целыми колоннами выстроились огромные грузовики, колеса которых приходились Мартину выше головы, бесчисленные пушки разинули жерла, ружья были составлены в козлы. На площади орали громкоговорители, солдаты отдыхали, чистили ружья или заигрывали с немногочисленными девушками, которые вышли им навстречу. Они обменивались шутками и громко гоготали. Мартину странно было слышать их речь, но Вагн понимал по-немецки. Над полевой кухней клубился белый пар, пахло съестным. На солдатах были зеленые мундиры и каски, непохожие на те, к которым привык глаз, а сапоги подбиты крупными железными гвоздями.

— У них зеленая форма, чтобы легче было маскироваться в лесу и в поле, — объяснил Вагн.

— А что, если подбросить им яду в котел? — предложил Мартин.

— Ты что, спятил? — сказал Вагн.

Гусеничных танков на площади не было.

* * *

Вернувшись вечером с работы, Якоб и Лаус принесли с собой рулоны черной бумаги, которой завесили окна; лампы тоже затенили абажурами из черной бумаги, а в патроны ввинтили синие лампочки. Ни один луч света не должен проникать наружу. Стоит английским летчикам заметить маленькую щелку, и они сбросят бомбы.

— Что за ерунда, — сказала Карен. — И кто все это выдумал?

— Немцы, — ответил Якоб.

Лаус принес ворох новостей. Он рассказал, что на границе погибло много датских солдат. Но за каждого убитого датчане уложили по сотне немцев.

— Кабы мы все вчера вступили в бой, — сказал Лаус, — сегодня в живых не осталось бы ни одного немца.

— Слава богу, что обошлось без этого, — заметила Карен, вытирая руки о передник.

— Как знать, быть может, худшее еще впереди, — сказал Якоб.

— Отец, мы что ж, взаправду воюем с Германией? — спросил Мартин.

— Кто его знает, — ответил Якоб.

— Вот ведь напасть, — сказала со вздохом Карен и стала складывать выстиранное белье. У нее были спокойные, неторопливые движения.

— Отец, кто же теперь наш заклятый враг, шведы или немцы? — спросил Мартин.

— Гм, одни других стоят, — ответил с улыбкой Якоб.

Раздеваясь и умываясь, Мартин внимательно прислушивался к тому, что рассказывал Лаус.

— Датчане — лучшие солдаты в мире, — заявил старший брат.

— Еще бы, — гордо поддержал Мартин. — Сотня немцев еле-еле одолеет одного датчанина, да и то немцам надо съесть побольше каши, иначе им несдобровать.

Лаус, голый до пояса, разглядывал себя в зеркале. Он был ладно скроен, скоро и ему идти в солдаты.

— А после датчан кто самый сильный? — спросил Мартин.