Они пришли с юга - [14]

Шрифт
Интервал

— Они боятся, что, прочитав такую газету, мы начнем шевелить мозгами, — сказал Якоб. — Кстати, ты бы почитала ее, Карен.

Конечно, Мартину газеты не показали — собственно говоря, ему вообще не полагалось слышать этот разговор. Но когда, оставшись наедине с Вагном, он пристал к брату, тот наконец дал ее Мартину в руки и даже позволил прочесть заголовки — о большем Мартин и не мечтал. Вот, стало быть, какова нелегальная газета, которую печатают где-то в подполье! Интересно, кто бы это мог сунуть ее под дверь?

* * *

К четырем часам мужчины возвращались с работы, в сарае выстраивались в ряд велосипеды, задний двор оглашала музыка из репродукторов, в кухнях начиналась суета, мужчины мылись, жены готовили обед, под сковородами и кастрюлями потрескивал огонь.

После обеда Якоб спустился во двор починить велосипед, Мартин увязался за отцом. Во время работы Якоб то и дело сыпал проклятьями, потому что покрышки совсем износились, латаные-перелатаные камеры пропускали воздух. В сарай забрел кое-кто из соседей, мужчины были без пиджаков, они глядели, как работает Якоб, и подавали советы. Фойгт тоже спустился за чем-то в сарай и ввязался в общий разговор. Говорили о покрышках и камерах, которых не достать ни за какие деньги, говорили о работе, о Восточном фронте, о немцах.

— Вчера в город приезжали гестаповцы, — сказал кто-то.

— Они взяли одного из служащих в гостинице, а молоденькому студенту, который жил на Стурегаде, удалось бежать от них — он уполз по крышам в одной пижаме.

— То и дело хватают людей. Взяли Серенсена из конторы муниципалитета, а ведь он инвалид.

— Чем все это кончится? И о чем только думает правительство?

— Ха! А оно вовсе и не думает ни о чем. Эти политики трусят, дрожат за собственную шкуру.

— Нет, не в том дело, что они трусят, — сказал Фойгт. — Кабы они только трусили, их, пожалуй, еще можно было бы простить. Но мне сдается, они вполне искренни, когда говорят, что хотят сотрудничать с нацистами. Потому они и подписывают антикоминтерновский пакт, потому и призывают датчан записываться в добровольческий корпус, что мечтают о поражении Советского Союза. Они прекрасно понимают, что, если нацисты выиграют войну, Дания станет немецким протекторатом, и все же предпочитают такой исход — лишь бы нас не освободили русские. Они как огня боятся только одного — социализма. Они готовы подчиниться нацистам, — при нацизме они сохранят капиталистический строй, сохранят право собственности на фабрики, на землю, право жить нашим трудом. А при социализме им пришлось бы жить своим собственным трудом.

Все мужчины с изумлением глядели на Фойгта. Говорил он спокойно и негромко, но видно было, что он убежден в своих словах. Ну и угощенье он им поднес! Такое, пожалуй, не сразу разжуешь, еще и подавишься. Уж не вычитал ли он все это в своих книгах?

— Может, оно и так, с капиталистов станется, — сказал один из мужчин, — но наше правительство тут при чем? Оно-то ведь социал-демократическое.

— Между социал-демократическими бонзами и капиталистами разница только в том, что социалистам вы еще доверяете.

— Правда твоя, — сказал Якоб, — все это одна лавочка.

На улице стемнело и похолодало, мужчины стали расходиться. На окнах опустились темные шторы, в комнатах зажегся свет. Якоб поставил велосипед на место. Откуда-то раздался детский плач, черный кот вышел на охоту за крысами. Якоб шел по двору вместе с Фойгтом.

— Ты, стало быть, коммунист? — спросил Якоб.

— Да, — улыбаясь ответил Фойгт.

— Член партии? — спросил снова Якоб, и Фойгт кивнул.

— Я всегда голосовал за твою партию, — сказал Якоб. — Но больше ничем не помог вашей борьбе. Нелегкое это дело. Люди глупы и трусливы.

Они еще долго разговаривали на лестнице, а потом Фойгт зашел к Якобу и они продолжали разговор. Карен предложила:

— Позовите вашу жену, Фойгт, что ей сидеть одной, выпьем вместе кофе.

Фойгт привел жену, Карен подала кофе.

— Только мне вас нечем угостить, кроме сеяного хлеба, — дома хоть шаром покати.

Вернулся Лаус, он был у Гудрун. Он все еще не нашел работы, а день свадьбы между тем приближался. Лаус молчаливо сидел за столом, мрачно прислушиваясь к общему разговору. Лаус никогда не умел скрывать свои чувства. Не успел Фойгт уйти, как он заявил отцу:

— Политика меня не интересует, это игрушка опасная, мне и своих забот хватает.

— Что ты несешь, постыдился бы, — сказал Якоб. — Но погоди, политика сама доберется до тебя.

* * *

Время шло. В церкви огласили брак Гудрун и Лауса. Свадьбу готовились сыграть на славу. Гудрун сшили белый подвенечный наряд с вуалью, миртами и всем, что полагается в таких случаях. А для Лауса ради торжественного дня взяли напрокат фрачную пару. Вообще-то говоря, Гудрун и ее матери хотелось, чтобы и все гости нарядились в смокинги и вечерние платья, но из этого ничего не вышло, потому что Якоб объявил:

— Тогда вам придется обойтись без меня.

— Что ж это за отец у Гудрун, если они могут просадить на свадьбу такую кучу денег? — спросила Карен.

Оказывается, всего-навсего рабочий, но он теперь хорошо зарабатывает. Да, вот представьте, никогда прежде он не видывал таких денег. Он работает в Германии, контракт возобновляется каждые полгода, и он уже привык. Он человек здоровый, работы не боится. Когда-то был батраком, вырос сиротой, в нищете, без родных и друзей, перебивался с хлеба на воду, зато тумаков для него не жалели. Всю свою юность он скитался, как бездомный бродяга, пока не встретил Лаусову тещу, которая наставила его на путь истинный. Он привык жить скромно, во всем себя урезывать и все деньги, которые зарабатывал в третьем рейхе, до копейки присылал домой. Он заботился о своей семье.


Рекомендуем почитать
Вестники Судного дня

Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


Великая Отечественная война глазами ребенка

Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.


Из боя в бой

Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.


Катынь. Post mortem

Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.