Они найдут меня сами - [2]

Если мое предположение верное, то, озвучив его, я стану на пути у машины смерти, которая смела не один миллион человек. Этот агрегат и сейчас смазан, с заправленными баками и всегда готов отутюжить не просто человека, а всю историю человечества.

1

Свой первый эфир я не забуду никогда. 28 сентября 2008 года. А накануне, 27 сентября, Наталье исполнилось бы сорок шесть. Как же мне ее не хватало! Она была вторым в моей жизни человеком, кому я что-то доказывал. Первым был я сам.

Мое первое появление на экране телевизора повергло всех в шок. Мой секрет, моя стратегическая тайна стала известна всем моим родным и знакомым. Пути назад не было.

Мы сидели дома втроем: мои парни, еще находящиеся в сильнейшем стрессе после ухода мамы, и я — в состоянии бомбы с тикающим механизмом, с дурацкой улыбкой на лице и с внутренним ощущением готовности порвать любого, кто осмелится угрожать моим детям. Мы представляли собой тихий динамит из эмоций, которые невозможно описать словами. Мы ждали.

Детонатором стал телефонный звонок. Звонок из Владивостока от коллеги по таможне, узнавшего меня в телевизоре. Кроме «ну ты, блин, даешь!» я толком ничего не понял. А потом понеслось. По мере смены часовых поясов и выхода в эфир программы в том или ином часовом поясе, звонков становилось все больше и больше. И вот наступило уральское время. Теперь звонили одновременно три телефона. «Да, да, это папа», — отвечали звонившим Евгений и Альберт. «Да, да, это я», — отвечал я обалдевшим, ошалевшим и вдруг в одночасье ставшим какими-то счастливыми людям. Старикам я позвонил сам.

— У меня нет слов, — сказала мама, — я просто глазам не поверила. Я знала, что ты можешь удивлять, но так ты еще никогда нас не удивлял.

— Как я тебе в телевизоре? — мне очень хотелось, чтобы мама оценила мою работу. — Я еще не видел программу, она будет только через час.

— Все хорошо, ты в телевизоре красиво выглядишь и говоришь хорошо. В добрый час!

Наконец программа началась и в Москве. Сделав глоток коньяка, я стал смотреть на экран телевизора. Тридцать машин стоят в два ряда в огромном ангаре, в багажнике одной из них спрятан человек. Его надо найти с одной-единственной попытки. Время работы — десять минут.

Вот и моя очередь подошла. Я медленно вел руками перед собой, и в какой-то момент воздух стал упругим, сопротивляющимся. Это изменение было конкретным и понятным. Здесь — есть, здесь — нет. Перепроверил: есть — нет. Конкретно и точно.

Сидя по ту сторону экрана, я снова вспомнил глаза ведущих и аплодисменты в ангаре. Аплодировала вся съемочная группа, искренне и дружно. Они были по-настоящему рады. И это меня удивило. Я почему-то решил, что для них это уже не чудо — они сняли множество программ и должны были бы привыкнуть, но я видел искреннее удивление и восхищение. Да, моя тактика была правильной, я нашел этого человека в багажнике, я поверил себе. Но… Кому это надо? Кто дал мне эту возможность — вот так четко и понятно ощутить изменение? Я ломал голову над смыслом происходящего: штука, в общем-то, безобидная — найти в багажнике человека, но уж очень понятный сигнал, такой, который не оставил никаких сомнений. Все, что произошло в тот день, все было направлено на уничтожение моего сомнения. И звонок Альберта перед тем, как мне идти в ангар с машинами, — все к одному: не сомневайся!

Там был еще не экзамен, там был всего лишь зачет, допуск к экзамену. На тот момент у меня была еще прежняя жизнь, еще была жива Наталья. И там, на экране телевизора, я был еще тем, прежним. Это прошлое ощущали и мои сыновья. Никогда, никогда не будет так, как прежде.

Я допил свой коньяк. «Ну, как вам?» Парни сидели молча. Они еще были там, в прошлом, и каждый из них думал: «Наверное, маме бы понравилось и у нее тоже была бы новая жизнь». И я думал то же самое. Испытание пройдено, работа сделана, но незавершенность была в том, что нет главного человека, кому я всегда доказывал то, что я лучший. Нет здесь, на земле. То, что она знает, я не сомневался, и все равно мне хотелось услышать именно ее оценку.

2

Я ехал в вагоне метро с блаженной улыбкой на лице и просто заходился от счастья и распирающего ощущения собственной значимости, от ощущения победителя. Война закончилась. Фанфары, ликование друзей и родных, и я — на вершине пьедестала с призом в руках. Тысячи раз я видел эту картину, и мне уже не надо было загонять себя в транс. Одна только мысль и фейерверк эмоций!

Я все время держал в голове конечную цель — мне нужна эта победа. Я ходил по Москве и ловил знаки, которые мироздание мне давало в большом количестве и вселяло уверенность.

Как-то, присев на свою любимую скамейку в Воронцовском парке, я наблюдал за детьми, которые кидали друг в друга вороха осенних листьев. Их голоса в прохладном осеннем воздухе были слышны четко и разборчиво, но при этом они мне совершенно не мешали думать о предстоящем событии. Я снова и снова стоял перед символом своей победы, я сжимал этот кусок стекла в руках, и состояние счастья накрывало меня с головой. Сейчас мне важно помнить только о том, что мои эмоции могут быть реализованы в будущем — я напрягаю память, и она не должна выдавать ничего, кроме счастья! Мне предстоит трудная работа: вспомнить состояние счастья, которое будет в будущем. Вспомнить свое будущее. Крик вернул меня в реальность. «Я победил! Я победил!» — кричал пацан, подкидывая очередной ворох листьев в небо. «Да, ты победил», — сказала мальчугану подошедшая мама. Она сказала это тихо-тихо, но я ее услышал…