Они должны умереть - [7]

В работе детективов была одна привлекательная вещь, которая выгодно отличала их профессию от других, – не обязательно было носить серый фланелевый костюм, на все пуговицы застегнутую рубашку и аккуратный черный галстук. Стив Карелла, наверное, единственный в бригаде, смахивал на должностное лицо, сошедшее с рекламных страниц журнала «Эсквайер». Даже одетый в кожаную куртку и брюки из грубой ткани, он всегда выглядел аккуратным и подтянутым. Высокий, с развитой мускулатурой, Карелла обладал большой силой. Казалось, вся одежда была выкроена по его стройной фигуре. В это утро на нем был надет костюм из полосатой льняной ткани, пиджак, который висел сейчас на спинке стула, и галстук-бабочка. Галстук был ослаблен до такой степени, что тот свободно болтался вокруг его шеи. Он расстегнул рубашку и склонился над донесением.

У других полицейских был немного иной стиль одежды. Например, на Энди Паркере, который поленился бы прилично одеться даже на свои собственные похороны, были надеты широкие нейлоновые брюки и спортивная рубашка, выполненная, несомненно, в честь образования на Гавайях штата. Этот шедевр изображал сомнительного поведения девочек, покачивающих бедрами; бочкообразная грудь Паркера была удобным местом для занятий серфингом, а цвета его рубашки можно было сравнить разве что с «римскими свечами»[4]. Паркер, который всегда выглядел небритым, даже когда тщательно брился перед подачей рапорта, сейчас был занят тем, что печатал на машинке. Он колотил по ней так, что удар его одного пальца можно было сравнить с ударом кулака. Казалось, машинка сопротивлялась, как могла, не желая уступать грубой силе. Паркер продолжал сражаться так, будто это был его последний смертный бой, каждый раз проклиная заклинившие рычаги с литерами. В ответ на хлопанье кареткой, звонок сердито протестовал, дойдя до конца строчки с надписью: «Отчет отдела розыска».

– Никаких остановок, – бормотал он сердито, – я должен допечатать этот чертов рапорт.

– Рад видеть тебя живым и здоровым, – приветствовал его Карелла.

– Ты, наверное, родился в рубашке, – произнес Карелла. – Пепе просто чувствовал себя великодушным. У него было оружие и тебе чертовски повезло, что он вас всех не перестрелял.

– Он еще неопытный щенок, – Паркер посмотрел на Кареллу.

– Я бы на его месте прихлопнул сначала всех полицейских, а затем подстрелил нескольких прохожих. Но Мирандо еще зеленый. Он вычислил, что его дело – швах и что у него нет никаких шансов.

– А может, вы ему просто понравились, – пошутил Карелла. – Может, он вычислил, что вы слишком благородны, чтобы застрелить его.

– Все может быть, – согласился Паркер и выдернул рапорт из машинки. Он не любил Кареллу. Он все еще помнил, как однажды, в марте, они подрались. Их поединок закончился внезапно, когда Фрэнк Эрнандес напомнил им о присутствии лейтенанта. Но Паркер не привык останавливаться на полпути. Вполне возможно, что Карелла забыл об этом инциденте – хотя навряд ли. Но Паркер был не тем человеком, который мог забывать и никогда не забудет, пока не поставит все точки над i. Мысленно возвращаясь к тому мартовскому дню, он подумал, как странно, что они опять (в том же составе) собрались в этой комнате, и почему тогда Карелла обиделся на случайное замечание, сделанное Паркером Эрнандесу. Черт побери, отчего люди такие ранимые? Он бросил рапорт на стол и направился к бачку с охлажденной водой.

Фрэнк Эрнандес, третье действующее лицо истории, которая произошла в один из мартовских дней, стоял сейчас у открытого ящика картотеки. Только тогда была весна, а сегодня – жаркий июльский день. На нем были надеты темно-синие брюки и светлая рубашка с короткими рукавами. К груди была пристегнута кобура, из которой торчал «кольт» 38-го калибра. Это был широкоплечий, загорелый мужчина с прямыми темными волосами и карими глазами, в которых отражалась возможность быть оскорбленным, и как результат – он всегда был к этому готов. А как нелегко приходилось работать пуэрториканскому полицейскому в районе, где проживало очень много людей его национальности! Но это вдвойне нелегко, если ты родился и вырос на улицах своего участка. И какие бы конфликты ни происходили между Эрнандесом и его земляками – он и полиция всегда составляли одно целое. Наверное, его нельзя было назвать счастливым человеком.

– Что ты думаешь об истории с твоим приятелем? – спросил Паркер, стоя у бачка.

– Каким приятелем? – поинтересовался Эрнандес.

– Я говорю о Мирандо.

– Он мне не приятель, – ответил Эрнандес.

– А здорово мы охладили вчера его пыл, – Эрнандес наполнил бумажный стаканчик, Паркер отпил из него, затем вытер рукой губы. – Нас пятеро вошло в ту квартиру, а этот сукин сын вытаскивает из рукава свою пушку и целится в нас. Вшивый подонок. Он оставил всех нас в дураках. Читал сегодня? «Мирандо обводит полицейских». Об этом мерзавце пишут все газеты.

– И все же он мне не приятель, – твердо повторил Эрнандес.

– Ну-ну, – Паркер хотел развить свою мысль дальше, но неожиданно перевел разговор на другую тему.

– Что за женщина приходила к тебе? – спросил он.

– Ее зовут миссис Гомес.